Страсти на Монмартр

Родом из Лиля, отец – горняк, мать страдала, а когда не выдержала мытарств и пьяных дебошей, забрала малышку-дочь и переехала в Париж.

Эстель росла на Монмартр во времена, когда на его улицах блистала обаятельная мадемуазель Жеффруа. С ранних лет девочка, как все нормальные и не очень, мечтала о личном счастье, постоянно напевая любимый с детства мотив: «Все пройдут, пройдут, пройдут, а один остановится. С ней. Навсегда».

Так и вышло: все проходили, проходили, проходили, а один остался – мудак, дебошир и алкоголик. Но это чуть позже, сначала же он был похож на почти трезвого принца.

– Лулу, к черту такую жизнь! Маму жалко, она с отцом намаялась дальше некуда, а тут я еще ей счастья подсыпала! – ревела и жаловалась Эстель своей подруге, прикладывая компресс к пострадавшему носу.

Подруга переживала, но помочь ничем не могла, разве что посочувствовать и совместно распить бутылочку вина.

– Встала и сделала, я сказал!
– Астор, сегодня воскресенье, дай поспать.

Но муженек уже с утра не в духе, с вечера он с друзьями перебрал, сейчас ему хотелось того, чего и сам пока не придумал. Но для начала сорвать на ком-нибудь зло – вариантов не много.

Ругань, оскорбления, и вчерашняя принцесса, которая, по сути, ей пока и оставалась, уже не принцесса, а тряпка для немытых ног.
– Носки постирай. И жрать приготовь!
– Пьешь прямо с утра?
– Меня с работы выгнали.
– Правильно сделали.
– Чего ты сказала?!
– В хороших местах алкоголиков не держат.

И Эстель пришлось спешно делать ноги, пока цел нос и дело не дошло до принудительно пьяной оргии.

– Лулу, я утоплюсь!
– А мадам Пиррет?
– Вот только мамочка и удерживает от глупостей.
– Где она сейчас?
– Временно вернулась в Лиль, папаша-алкаш сгинул, а ей там хорошую работу предложили.
– Значит, ты совсем без защиты, Эст?
– Да, была бы бабушка жива, она б меня защитила. Но от бабули только воспоминания и уютная квартирка на Монмартр, которую этот идиот в помойку превратил. Все распродал и пропил! Не могу, Лул!
– Разведись.
– Тоже не могу.
– Беременная?
– От него? Я не дура. Боюсь.
– Чего?
– Он местный, угрожает, говорит, если я его брошу, он все равно меня достанет.
– А почему он за тебя так держится? Постой, кто-то в дверь трезвонит. Кого несет?

На пороге пьяный Астор, которого не ждали.

– Домой!
– Нет.
– Встала и пошла, я сказал!

За подругу рискнула вступиться Лулу, но моментально оказалась от души обласканной в выражениях, где «putain», шалава-шлюха по-французски, одно из самых безобидных. И чтобы конфликт не дошел до угарной потасовки, Эстель подчинилась мужу.

Лулу вышла на улицу, проводила их взглядом, удивлялась, как по-хозяйски Астор прижимал к себе жену, типа «моё», а заодно и для опоры.
– А такой хороший был… – Лулу не выдержала и заревела.

Что дальше ждало уже изрядно потрепанную Эстель? Все то, что получают многие другие: упреки, скандалы, рутинные тяготы, пьяные дебоши. И все это с одним и тем же правовым обоснованием – «моё!».

Но французы еще те революционеры! И революционерки.

Экспресс RER мягко покатил от Парижа до Версаля.

Но без Эстель.

В Версале она недавно нашла работу, не ближний свет, конечно, но платили. И в это солнечное утро Эст о чем-то замечталась, стоя на мосту через реку, наблюдая за воздушным шаром, парящим над зданием France-TV.

Замечталась, кому-то в ответ улыбнулась и познакомилась. Заодно и на работу конкретно опоздала, надеясь, что на первый раз не выгонят.

Выгонят на третий, когда Эстель, месяц спустя, снова на два дня куда-то испарилась.

– Я тебя обожаю, – шептал он ей на ухо, когда они до обеда валялись в кровати.

Она не отвечала, грустила, понимала, что дома муж прибьет. И теперь он будет прав с точки зрения идиотской морали и прочей чепухи.

– Ты где была?
– У любовника.
– Врешь, стерва!
– Можешь не верить. Ай, отпусти!

– Лулу…
– Уходи от него.
– И квартиру ему оставить?
– А он уйти не хочет?
– Нет.

– Я тебя обожаю… Эст, почему ты молчишь?
– Я не молчу, Жермен.
– Почему опять плачешь ночью?
– Я не плачу.

Жермен резво поднялся с кровати, тело тренированное, шарахнул по подвесной боксерской груше, подмигнул кумиру, знатному когда-то боксеру, чья очаровательно-бульдожья физиономия красовалась на подзатертом временем плакате.

– Я тоже люблю этого актера. Постарел, – сказала Эстель. – Не знала, что он тоже боксер.
– Был, да еще каким! Поэтому он и в кино мордобой обожает. Мой отец когда-то болел за него в «Авиаклубе».

Жермен сорвался и от души поколотил Астора.

Астор в долгу не остался, и в следующий раз вместе с дружками из местной шпаны поколотил Жермена.

Но уже через два дня на Монмартр вошла целая бригада спортсменов. Шпана, как ей и полагается, затаилась по углам, внимательно отслеживая маршрут передвижения воинственно настроенной молодежи.

– Жермен! – в ужасе воскликнула Эстель, выбежав из квартирки Лулу на первом этаже и застыв посредине мощеной улочки. – Астор, не надо!

Улочка на подъем. Снизу, по одну сторону от Эстель, остановились парни Жермена – челюсти в движении, кулаки хрустели, под футболками стервенели мускулы. По другую, сверху, шпана Астора. Мускулы не слишком приметны, все немного сутулые, взгляды исподлобья, руки в карманах широких шорт и штанов, в них же и стрём. Отчаянно бить и эти пацаны умели.

– Астор!.. Жермен!..
– Эстель, идем скорей отсюда! – умоляла перепуганная Лулу, тщетно стараясь утянуть подругу в свое убежище.
– Нет! Они сейчас всё здесь погромят и друг друга поубивают.

В этот раз не поубивали, потому что тишину знаменитого холма прорезала сирена, появились жандармы и полиция.

Шпана со скоростью звука растворилась, но никуда не делась. У спортсменов проверили документы, те сделали озадаченные лица, мол, почему им, честным парижанам из другого округа нельзя к культуре и живописи приобщиться, заодно в базилику Сакре-Кёр заглянуть, помолиться и попросить прощения за грехи.

Ничего противозаконного у физкультурников при себе не обнаружено, потому и задерживать их было не за что.

Получасом позже.
– Ну чего, чемпион, как вопрос с бабой решать будем? – сплевывая, спросил Астор, пока еще трезвый.
– Закопаем тебя и всю твою шайку, и дело с концом!
– Ты так уверен? Пришел на мою территорию, еще и угрожаешь? Стой!
– Чего?
– Флики! Полиция! Делаем вид, что просто курим. Пусть пройдут, я не хочу проблем.
– Хорошо, только я не курю.
– Не смотри на них, спорь.
– О чем?
– О футболе, черт!
– Понял. Наши забили!
– Врешь, им просто повезло! Ваш нападающий лох!

Полицейские приостановились, подозрительно покосились в сторону двух резко отличающихся друг от друга молодых парней, подумали, что великий футбол всех объединяет, пошли дальше.

– Ну и, козёл? – вернулся в боевой дух Астор.
– Чего, сволочь?
– Со своей бабой я сам разберусь, за все ответит, а с тобой что делать? Зарыть и медленно казнить?

Спортсмены, разумеется, никуда не уходили, шпана также по углам озиралась, общаясь понятными только им знаками и жестами.

– Ты кого, балбес, бабой назвал?
– Жену! Мою! А не твою, баклан!

И понеслась!

Весь Монмартр на ушах стоял! Художники едва успели ноги и шедевры унести, как полетели палки, стулья, камни и любая подвернувшаяся под руку улично-кафешная утварь.

А в это время воришки-карманники с неуловимой виртуозностью умудрились дернуть с десяток жирных портмоне у зевак и иной напуганной публики.

Полиция не заставила себя ждать. На этот раз рьяно дерущихся пришлось разнимать, сразу не получилось, но подоспела подмога. Результаты самцового побоища вышли впечатляющими: как норма жизни сломанные челюсти, выбитые зубы, переломанные носы. И шпана спортсменам накостыляла, и те в долгу не остались.

– Как тебя сразу смогли завалить? – спросил Жермена друг, сидя на тротуаре, пока его обрабатывали прибывшие доктора.
– Не ожидал, мать, туда-то! Думал, серия с рук пойдет, уже поднырнул, и на тебе, прямо по харе, – отвечал побитый Жермен, голову которого тоже бинтовали, пока он также распластался на тротуаре, облокотившись о стену дома.
– А потом еще и сверху! – почему-то уже смеялся Валери, гордый за друга. – Но ты молоток! Я пока с теми разбирался, решил, что тебя уже убили. Но нет, встал, конкретно им накостылял!
– А я тем!..
– Одрик, ты вообще заткнись! Бегал только вокруг и орал больше всех! Флики поэтому и услышали! А так бы мы их добили, тьфу, еще зуба нет! Дьявол, опять все деньги на стоматолога уйдут! – негодовал Валери.

Утром, после громких боевых действий на внешне мирном Монмартр, в только что открывшейся уличной кафешке расположились озадаченные подруги.

– Эст, чего делать-то теперь?
– Не знаю, Лулу.
– Твой в больнице?
– Нет, ночью сбежал. Дома спит пьяный в стельку.
– Уже?
– Угу. Брань такая, бабушкина люстра вот-вот упадет. Хорошо бы ему прямо на башку.
– Злая ты стала, Эстель.
– Давай вина, подобрею.
– Давай.

– Сегодня вечером, говорят, Изабель со своим ансамблем должна петь. Гитарист у нее такой классный. И этот с бандурой тоже ничего. Сходим?
– Пойдем, если доживу до вечера. Ума не приложу, что делать.
– А что твой атлет?
– Предлагает к нему перебраться. Чтобы ушла от муженька своего.
– Уходи.
– Уйду, когда его из полиции отпустят.
– Этого, значит, в больницу, а парня-защитника!.. Ну что за страна у нас?! Живут же где-то люди! В справедливости!
– Ой, не надо, голова трещит. Жермен сам пришел с дружками и все это устроил. Пусть теперь и отвечает.
– Тебе его не жалко?
– Жалко. Мне всех жалко, а себя особенно. К маме, что ли, уехать? Но этот козел и там найдет. А мамочке и без моих проблем достается. Папаша-сволочь опять объявился.
– Трезвый?
– Как же, дождешься от них трезвости!
– Бедная мадам Пиррет!

Заводной ритм держал бас, гитара надежно сопровождала, в плотном окружении слушателей, подтанцовывая, красиво выводила музыкальные пируэты милашка Изабель, где-то в тембре и манере подражая великой мадам Пиаф.

Над Монмартр вечерело.

– Привет, Эст!
– Привет!
– Как ты?
– Нормально. Не мешай, дай послушать.
– Да, я тоже ее люблю. Жаль, редко стала здесь появляться.
– Вверх пошла. Карьера.
– Не упрекай ее, Эст, она наша, супер!
– Согласна. Все, молчи, это моя любимая песня.

«Все пройдут, пройдут, пройдут, а последний останется», –неподражаемо выводила на бис мадемуазель Жеффруа.

– Мудак! – вдруг прокомментировала Эстель, сразу же многие в недоумении обернулись, не понимая, на кого это она так. – Да я про своего, кто же еще может быть крайним? Только последний… – и завернула покрепче.

Полицейские в случившемся разобрались, боксера отпустили, а муженька-разбойника задержали. Довольный Жермен моментально оказался возле Эстель, признался в любви, увенчанной столь яркими событиями, и предложил даме свою жилплощадь.

– Я так рада за тебя, Эст!

Это было уже через неделю и снова на Монмартр.

– А я уже не очень, Лул.
– Почему? Жермен такой классный!
– Но это если с тем моим дебоширом сравнивать. Тогда да, классный.
– Обижает? – удивилась Лулу.
– …
– Бьет?
– Нет, что ты, я бы уже здесь не сидела.
– А что тогда?
– Да все нервы вчера вымотал, гад!
– Почему?
– А мужикам нужна причина? Нет, Лул, им нужна баба, а причину они найдут.
– Ой, как ты права, Эст. Пошлю-ка я, наверное, своего Поля с его предложениями.
– Ну почему же? Можешь рискнуть. Даже любопытно.
– Спасибо, подруга, я пока подожду. На тебя посмотрю.
– Да, интересно, когда меня добьют?
– Не говори глупости, Эст! Жермен – рыцарь, мушкетер, он вон что за тебя устроил! Здесь до сих пор обсуждают. Девицы тебе завидуют, ты теперь местная знаменитость.
– Ну, пусть они для начала ночку с пьяным Астором продержатся, а потом завидуют.
– Выше нос, Эст, ты же всегда такая жизнерадостная! Я не могу на тебя сейчас смотреть. Все наладится, подумаешь, не в духе оказался вчера твой Жермен, бывает с каждым.
– Каждый и вешается. Каждая.
– Уверена, он сегодня станет извиняться, а ночью тебя на руках будет носить.
– До кровати, может, и донесет. Потом захрапит, а утром завтрак потребует.
– Попросит.
– Как вечную прислугу, сразу не сделала – получи наезд и распишись!

Утром.

– Эст, пожрать чего-нибудь сваргань!
– Началось.
– Эст, я любя, милая! Ну, извини, сейчас сам приготовлю.
– Ой, правда?

Через неделю.

– Эст, мне уже выходить, а ты даже яичницу не пожарила! Хорошенькая забота о муже.
– Ты мне пока не муж.
– Это временно.
– Нет, думаю, временно то, что я еще чья-то жена.
– Перестань, любовь моя! Ты с утра не в настроении.

Через месяц.

– Эст, ты достала уже!
– Что опять не так?
– Дура!

В полиции отпустили Астора, пожалели хулигана, дали время, чтобы бездельник одумался, перестал пить и начал заботиться о жене.

Но жены дома не оказалось, и Астор наклюкался до чертиков с друзьями.

– Я знаю, где она! Завтра туда придем и такое там устроим!
– Не, приятель, извини, хватит и того раза, – роптало боевое хулиганьё.
– Это точно, чуть все в тюряге не очутились.
– Да-да, одно дело на своей территории, когда чужаки пришли, а другое – соваться на чужую. Тут не выбитыми зубами, а большими проблемами пахнет.
– Да и боксеры эти, я вам скажу, не хотел бы я больше с ними пересекаться.
– Ага! Его бьешь со всей дури, а он встает и лупит тебя в ответ так, что базилика потом сутки в глазах троится. Так на ее стенах мозги и присохнут.
– Смирись, Астик, Эстель – красавица, но она уже не твоя.

Астор от злости что-то расколотил, после чего долго умолял хозяина заведения не звонить в полицию. А на вопрос о компенсации божился, указывая в сторону величавой базилики на возвышении холма, что завтра же расплатится, ну максимум послезавтра. Но владелец кафе оставался неумолим, друзья мелочь наскребли и поскорее испарились.

– Астор, не кипятись, смирись, Эст уже не твоя.
– Да, классная деваха! С характером.
– Моя, я сказал! Поняли?! Моя!
– Да поняли мы, поняли, угомонись, пока опять не загребли.

Через два дня беспробудного пьянства на пороге появилась Эст.

– Ух, ну и духан! Вообще-то это моя квартира. Может, ты свалишь?
– Эст… Это сон?
– Нет, обед.
– Чего?
– Время обеда.
– О!.. Ой… Пожрать приготовь, а?
– Вон тем бабушкиным утюгом сейчас по голове тебе приготовлю!
– Ты не в духе, да?
– Я злая, как тигр и волк, понял?
– Понял. Я соскучился. Иди ко мне.
– Нет, сначала ты на недельку в прачку. И приберись здесь! Вернусь, чтобы чисто все было, или!..
– Конечно-конечно, дорогая, приберусь!

– Лулу, я не могу больше, это какой-то караул, а не жизнь!
– А мадам Пиррет знает?
– Что ты! У мамы и так здоровье, хорошо, чертов папаша снова куда-то свалил. Нет, ей знать нельзя.
– И чего ты надумала?
– Квартиру бы продать и уехать отсюда. Как меня достала эта столичная жизнь!
– А в Лиле лучше?
– Тогда вообще всё достало.
– Нам надо расслабиться.
– Надо.
– Вечером Изабель поет, будем?
– Будем.

«Все пройдут, пройдут, пройдут, а последний…» – как всегда мило выводила мадемуазель Жеффруа, но на этот раз стоящая совсем рядом Эстель от комментариев воздержалась.

– Какая же она классная! Лул, постой, пойду и я автограф попрошу.

– Дала? – спросила Эстель, будучи в удрученном настроении.
– Да.
– А мне кажется, она зазналась. ТВ, пресса, турне. Все, пришла слава к девчонке.
– Неправда. Она не зазналась, она устала, присмотрись! – запротестовала Лулу.
– Да, ты права, это я злая. Не стала бы она здесь петь. Или это часть имиджа.
– Не говори о ней плохо, поссоримся!
– Нет, Лул, конечно, я реально обожаю ее, поверь!
– Ну, тогда ладно.

Подруги не поссорились, а остаток теплого вечера решили провести в одном из незатейливых летних кафе здесь же, на Монмартр.

– Вид потрясающий! О чем задумалась, Эст?
– Не знаю, Лул. О жизни.
– А конкретнее?
– А вон оно, конкретное и идет. Черт с рогами!
– Ой…

– Эст, идем домой, я все убрал, – просил неожиданно нарисовавшийся Астор, на редкость трезвый и с виноватым видом.
– Вот захочешь, но такого сюрприза не придумаешь! Отвали, дай с подругой посидеть!
– Эст, я соскучился. Я люблю тебя!
– Нет, это гормоны.

Лулу напряглась, переводя взгляд то на подругу, то на ее сумасбродного супружника.
– Дорогая, пошли домой, я твой муж!
– Это где-то еще всего лишь написано, а в реальности я живу с другим. Хочешь еще разочек с ним познакомиться?

Пока препирались, для полной красоты сцены откуда ни возьмись объявился и Жермен, обошедший в поисках возлюбленной весь Монмартр.

– Эст, любовь моя, я с ног сбился, куда ты пропала?! Так, а этот хмырь что здесь делает?
– Во, Лул, еще один, – спокойно констатировала Эстель, готовая ко всему.

Подруга начала откровенно завидовать такой борьбе мужчин, но не за нее.

– И у него гормоны? – спросила Лулу.
– У всех. Даже у нас. Иначе не жили бы мы в таком кошмаре.

– Я тебя спрашиваю, болван, что ты здесь делаешь? – прессовал Жермен Астора.
– Она моя жена, наглец!
– Она моя женщина!
– Нет, моя!

Они уже бились и толкались вздыбленными грудями, агрессивно расставляя руки, готовые продолжить стоматологические безнаркозные процедуры, как вдруг оба задумались: загреми еще раз в полицию, не поздоровится также обоим, потому постарались сдержаться.

– Вали откуда пришел, а на мою территорию не суйся!
– А ты мне не указывай, куда ходить! Я пришел за своей невестой!

– Нет, ну это полный отпад, – уже смеялась Эстель, потягивая легкий алкоголь.

Лулу пребывала в растерянности, не зная, что делать: смеяться вместе с подругой или начинать кричать и звать на помощь.

– Эст, пошли домой! – призывал разгоряченный Астор.
– Эст, вставай, поехали ко мне! – не уступал Жермен.
– Заткнись, это моя жена!
– Сам заткнись, сволочь и алкоголик!
– Чего ты сказал?

– Молодые люди!

Бойцовские петухи взглянули на поднявшегося из-за соседнего столика неплохо одетого господина, спросили, чего он так не вовремя зажелал. Тот пояснил, что не стоит столь неучтиво обращаться с дамой, да еще такой обаятельной.

Ему в ответ нахамили.

– Слышь, как там тебя, валил бы ты отсюда, дядя!
– Для вас, сынки, не дядя, а мсье Робе́р, – отвечал господин, снимая пиджак. Французы, одним словом!
– Ну, вот что, ми-си-йо! – ткнул пальцем в грудь господина Астор. – Ты, как вижу, турист, а я здесь живу. На первый раз мы тебя простим, возраст, но…

Отлично поставленный удар, и Астор на земле.

– О, тоже боксер! – под всеобщие крики и внезапный переполох воскликнул чем-то довольный Жермен. – Ну-ка, дядя, давай!

Но больше сказать ничего не успел, так как уже в следующий миг обнимался с Астором, едва ворочая извилинами: «Ну ничего себе кувалда у дяди, о-ой!»

– Мадам, прошу простить за беспокойство! – начал мсье Робер, надевая обратно пиджак и давая знак двоим телохранителям, мол, ничего не нужно, ребятки, опоздали, сынки.
– Нет, это… Мы не хотели… – не знала, что и говорить, Эстель, не замечая, что Лулу уже на грани ненависти от зависти.
– Мадам, если соизволите, я бы предложил вам и вашей очаровательной подруге что-нибудь выпить. Да, простите, не представился: мсье Робер.
– Но кто вы? – подхватилась Лулу, думая, что из-за Эстель уже трое дерутся, двое из которых, правда, без посторонней помощи даже подняться не могут, а за нее пока ноль. – Мсье Робер, при всем уважении, но мы вас не знаем.

Не отрывая глаз от Эстель, господин даже мельком не взглянул на неинтересную подругу, тем не менее небрежно протянул ей визитку.

– Я банкир. Вырос в этих краях, на бульваре Клиши. Вот, люблю погулять, вспомнить буйное детство.
– Банкир? – раскрыла рот Лулу, озаряясь.
– Боже мой! – взмолилась Эстель, конкретно уставшая от любого типа ухажеров.
– Небольшая финансовая корпорация, – добавил скромничающий и откровенно позирующий банкир, – совсем маленькая.
– А там не ваш лимузин припаркован? – поинтересовалась Лулу.
– Нет, что вы! Пробки.
– На метро ездите или на автобусе? – кокетничала подруга Эстель.
– Когда близко – да, иногда на такси.
– А когда подальше?
– Вертолет.
– Свой? – у бедняжки Лулу захватило дух.
– Арендую, – продолжал успешное позерство банкир. – Уважаемый, вина, пожалуйста, и чего-нибудь отменного для дам.

Официант учтиво принял заказ, вопросительно взглянув на двоих забияк, до сих пор пребывающих в не сильно приглядом виде и ниже уровня поверхности стола.

– Момент! – ответил мсье Робер. – Вы правы, нам проблемы с законом не нужны. Ребятки, – повернулся он к своим телохранителям, извлекая из портмоне евро-купюру приличного достоинства, – помогите мальчикам. Доставьте их до ближайшей клиники. А это вам!

Телохранители послушались, но сделали немного по-своему: один из них убрал евро в карман, взял сразу обоих забияк за химо, как щенков, а другой охранник остался рядом с боссом.

– Вот чертяги, никогда не слушают, что им говоришь! –прокомментировал дамам довольный мсье Робер.

– Эст, ты моя жена! – еще доносилось, но уже удалялось.
– Эст, я люблю тебя!.. – вторило на тех же волнах. – Да отпусти, сволочь! Ой!..

– Дамы, не беспокойтесь, мои мальчики справятся с кем угодно. Со мной только не смогут, – паясничал мсье Робер, не скрывая своего крайнего интереса относительно Эстель.

Она повзрослела, и опыт проявился в чертах лица нотками эдакого циничного спокойствия, что не могло уйти от внимания настоящего самца в любом возрасте и положении. Желательно только, чтобы он оказался французом, тогда дурдом станет почти гарантирован.

Что ж, продолжение следует.

Часть последняя

Кто бы мог усомниться, что Лулу потерпит моментальное фиаско по причине того, что она в своей жизни не обеспечила себе сумасшедший дом, который придал бы ей необходимый шарм и неповторимость, а Эстель, получившая всего сполна, легко одержит верх? Разумеется, над банкиром.

– Дорогая, ты звездная женщина! – едва мог отдышаться мсье Робер, выбираясь из-под нее, дотягиваясь до объемного бокала с соком, в котором лед растаял примерно три часа назад.

Эстель рухнула личиком в подушку, растянулась во всю красоту.

Мсье Робер, стоя возле окна с видом на Трокадеро, обернулся, заметил:

– Да, если что-то истинно совершенное на этой грешной земле и осталось, так это искусство и женская красота!

Но подобные пируэты давно автоматом летели мимо милых ушек.

– Знаешь, дорогая, если бы в детстве я не стал боксером, был бы художником или поэтом! Замуж за меня пойдешь?
– Нет, – отозвалась Эстель, пребывая в приятной неге.
– Почему? – такого поворота банкир не ожидал, желая побыстрее сменить сок на красное вино.
– Ты женат.
– Это вопрос только… вопроса.
– Я тоже замужем.
– Тоже не вопрос, помогу.
– Тогда третья причина: не хочу.
– Почему?
– Надоело.
– Ну ты не сравнивай меня с этими сорванцами, пожалуйста!
– Кроме количества денег, есть различия? Не обижайся, дорогой, это шутка.
– Характер, однако! Мне нравится.

За обедом, плавно соскользнувшим к часу ужина.

– Эстель, прелесть, мое предложение вполне серьезное.

Отказ последовал повторно.

– Тогда почему ты со мной? Ну не из-за денег же?
– Почему бы и нет? Ты мне их вечно сам навязываешь, даже препираться приходится.
– Опять шутка, да? Ты ни разу за все это время ни цента не спросила. Действительно, вынужден настаивать. А я, кстати, с удовольствием бы тебе помог. И мамочке твоей, она потрясающая женщина!
– Не нужно.
– Скромность или снова гордость? Давай в эти выходные еще раз посетим мадам Пиррет. Идет?
– Идет. Спасибо, Робер, ты очень мил, мама будет рада.
– Значит, летим.
– Опять на твоем вертолете?
– Он не мой, я купил его в кредит на сто лет. Внуки пусть остатки выплачивают. Эстель, милая, я прошу твоей руки!
– А если я соглашусь, неужели ты поверишь в мою неземную любовь?
– Мне достаточно земной. К тому же я ведь люблю тебя!
– Уверен, что это именно любовь?
– Ну не гормоны же?
– Потрясающее детство у взрослых мужиков!
– Да, мы французы – романтики! Ну, так и?.. Эстель…
– Робер, ну я же не полная дура. Конечно, согласна.

. . .

Много месяцев спустя, но не вечность.

– Ну, мальчики, и куда она могла пропасть? Думайте, думайте, где моя жена?!

Картина следующая:

Монмартр. В обычном своем виде вполне культурный, им и остается, даже если рядом что-то стянули, кого-то обобрали – нечего рот разевать, лично Монмартр тут ни при чем.

Уличное кафе.

– Я думаю, у мадам Пиррет нужно искать, – со стоном заключил Астор, первый день трезвый после недельного запоя.
– Был у нее. Эстель там не появлялась.
– Мадам Пиррет непростая женщина… Если улыбалась, значит, знает, где дочь, – настаивал Астор.
– Но молчит, как госпожа Дарк! – негодовал господин Робер.
– Улыбалась? – почесывая репу, спросил Жермен, уже смирившийся, что им, сынкам, с этим дядей тягаться бесполезно, хоть в любви, хоть на кулаках.
– Да-а!.. – протянул мсье Робер. – Еще как улыбалась!
– Видать, чему-то очень радовалась, – предположил Астор.
– Чему ей радоваться, балбесы? У нее дочь пропала!
– Это у вас пропала жена, извините, – осторожно пояснил Астор, – а у хитренькой мадам Пиррет все хорошо, скорее всего, даже отлично.
– Но что именно, дьявол раздери?! Так, надо думать! Может, ее подруге позвонить, как там ее, Лулу, кажется?
– А что ей звонить, вон она сидит, – указал Астор. – Нет, выпью я все-таки стаканчик, завтра начну новую жизнь. Вы составите мне компанию, мсьё? А ты, идиот?
– Пошел ты, – отмахнулся Жермен.

– Где? Это она? Лулу? – присмотрелся мсьё Робер в сторону отдаленного столика.
– Она, – подтвердил Жермен, – изо всех сил старается быть похожей на мою жену и кого-нибудь охмурить.

Господин Робер недобро покосился.

– Пардон, на мою бывшую…
– Какую еще бывшую?! – возмутился Астор. – Ты был никчемным любовником, болван! Я ее муж!

Дядя банкир теперь покосился на хронического забулдыгу.

– Гм-гм, пардон, был… муж… я.
– Вы, сынки, не заговаривайтесь, раз уж аутсайдерами оказались.
– Слушай, папаша! – не выдержал Астор, но от комментариев на всякий случай воздержался. – Лучше выпьем, папаша.
– Да прав ты, сынок, прав. Хорош я муженек, если даже не знаю, где жену искать. Эх, выпьем!

«Видно, и ты ей успел прилично насолить, дядя», – подумал Жермен, но мысль не озвучил.

Город Лиль.

Допотопный и родной домик сына горняка, внука горняка и самого горняка, ныне едва протрезвевшего седого мужичка.

– Папочка, ты сволочь, тунеядец и алкоголик. И за что я тебя все равно люблю, сама не знаю.
– …
– Пить бросишь?
– Угу…
– Иначе мама к тебе никогда не вернется.

Париж. И солнечный Монмартр.

Мадам Пиррет прибралась в давно опустевшей бабушкиной, то есть маминой, квартирке, на стол застелила белую скатерть. Присела в волнительном ожидании.

Если ветры не снесут и никто не сглазит, вот-вот на пороге должны появиться кое-как взявшийся за ум муж и совершенно бесшабашная дочушка Эстик.

Конец
——-

(Написано в апреле 2020г.)