Петлевой запрос

Часть 2

Время катило дальше, малыш, как и любой малыш, – очаровашка, особенно когда малыш, или пока таков, а проблемы и нервы взрослых выходили на пик напряжения. Молодая мамаша ушла в академический отпуск и теперь, нянькаясь и негодуя, как же это тяжко, терзала мужа: там не так, здесь не эдак, денег ни на что не хватает, а жить в такой тесноте могут только мыши, а не люди. В общем, он, сволочь, во всем виноват.

В свою очередь, Маргарита Филипповна обняла сына, выдала немного из сбережений и пожелала не скатиться до чего-нибудь опасного, то есть до пьянства.

Поначалу Роман, находясь под прессингом, даже обиделся, но Аркадий пояснил, что кто-кто, а как раз их мама сильнее всех себе места не находит, вся душа у нее рвется, но она держится и ведет себя как надо:
– Учись, брат, у нашей матери есть чему поучиться.
– А, ну тогда понятно. Ладно, пойду извинюсь.
– Иди, она добавит. А потом я тебя подкину.
– Куда?
– До твоего счастливого семейства! – выругался Аркадий.

Что ж, интересного в данном моменте больше ничего не осталось, и логичность действий дала свой скорый результат – развод. Только фамилия у Викуси теперь не девичья, а ее заявочки в суде насмешили даже немолодую судью.
– А что, пусть платит!
– Истец, – говорила ей судья, – конечно, ответчик будет платить, никуда он не денется.
– А что он платить-то будет, копейки?
– Установленный законом процент от дохода.
– А если у него нет дохода?
– Вот сколько заработает, с этого и заплатит. Можете договориться о конкретной сумме.
– А как я узнаю, сколько он заработает? Мне нужен контроль, полный над ним контроль!

Судья посмотрела на странную гражданку и строго ее предупредила относительно повышения тона и прочих претензий, затем подумала: «И что этой дуре надо было? Нормальный парень, тихий, спокойный, даже трезвый, не то что у моей, черт неотесанный».

– Ромка, свобода! – умышленно орал во все горло Аркадий, сразу по завершении суд-процедуры.
Викусик побагровела от злости, наблюдая картину, как старший брат уже достает из машины бутылку шампанского и тут же раскупоривает.
– Аркаш, ты ж за рулем.
– Вон, Серегу позвал, он порулит. Давай, брат, за нас, за свободу! Так, погнали!
– Куда?
– Домой, гости ждут! Все, конец тюремному заключению, с освобождением, братишка!
Роман сказал, что как-то тот уж слишком театрально себя ведет, а Аркадий, обняв его, шепнул:
– Поехали, брат, мама ждет, нет никаких гостей.

К ним надменно подошла Викусик, закусив пухлую губу и сжав в карманах куртки кулачки, впиваясь ногтями в собственную плоть.
– Гулять собрался? – дерзко спросила она Романа.
– А что? – на ее вопрос отозвался Аркадий.
– Рот закрыл – не с тобой. Деньги давай, папаша сопливый.
– Вик, – Роман, – я же уже…
– Когда?
– Вчера.
– То было вчера.
– Ну не каждый же день, у меня нет.
– На гулянку есть, а на ребенка нет, совсем охренел, козел?
– Ром, – Аркадий, – иди, садись в машину, не надо ругаться, дай я с де-вуш-кой пообщаюсь. … Короче, барышня, я не хочу с тобой воевать, сколько тебе надо? Вот, держи, на, даже расписку не спрошу. Деньгами мы поможем, реально поможем. Озолотить, конечно, не получится, но с голоду не помрешь, на одежду хватит. Только от брата моего отвали, видишь, мужик и так не в себе, очень прошу. Забудь его.
– Мужик, говоришь? – шипела Викуся, забирая деньги. – А где? Вы, что ли, мужики? Коты драные, кобели грязные – вижу, а мужиков тут нет. И я дура, что сразу твоего сопливого братика не раскусила, думала, реально любит.
– Кому ты втираешь, мадама? Это он глупый, а я-то с девчонками с четырнадцати лет обжимаюсь, меня ты не проведешь. Короче, этих денег тебе и ребенку хватит на ближайшие две недели, но мы через неделю дадим еще, как только заработаем.
– Чего?! Неделю?! На это?!
– Я не понял, ты в ресторанах кормиться собираешься и в люксе жить?
– Нет, на хлебе с водой! Теперь слушай сюда, если завтра, максимум послезавтра…

Викуся пустилась в угрозы, а Аркадий уже садился в машину, бросив ей на прощание:
– Давай, береги себя и вес! И это, племянника, племянника моего не обижайте там! – и тихо добавил: – Надеюсь, он человеком вырастет.

– Сотру, уничтожу… – шипела Викуся в ярости. – Ну, попробуй только сказать, что ты, гад, по ребенку соскучился. Хрен ты получишь, а не сына. Изведу!

– Ой, доченька, ты здесь?
– Да, мам.
– А я пока все бумажки получила, ох уж такая это суета. А почему ты одна стоишь?
– Все козлы уже разъехались.
– Какие козлы, куда? А, те? Скатертью дорожка! Идем.
– Я такую ему дорожку устрою, встать не сможет.
– Да хватит уже негодовать. Ну да, такие вот они, мужики современные. Но что случилось, того не изменить.
– Посмотрим.

Жизнь есть до развода – правда, жизнью это не часто возможно назвать, – зато после она имеет все шансы наладиться и войти в здравое русло.
Роман жил, продолжал учиться и работал. Он брался за любую подработку, за какую только мог, а по большей части из того, что зарабатывал, отдавал бывшей жене.

– Ром, а ты с нее расписки берешь? – как-то поинтересовался Аркадий.
– Ага. Я тут рискнул спросить, она меня так обласкала. Говорит, что я за свои вонючие копейки трясусь.
– На слабо берет. Тогда деньги не давай.
– Не могу.
– Переводи через банк. И обязательно указывай, на что переводишь.
– Зачем мне это? Дал и забыл.
– Она напомнит.
– Чего?
– Что ничего не платил.
– Да ладно тебе.
– Про пацанов рассказать?
– Каких?
– Почти каждый второй в такой ситуации.
– Нереально.
– Не веришь? Тогда готовь еще столько же!
– Зачем?
– В свой час она в суд подаст и потребует взыскать с тебя по полной программе за все ее тяжкие годы.
– Какие тяжкие годы, я же плачу!
– Вот ты тормоз, брат! Но деньги – это ерунда, хуже другое.
– И что еще?
– Вот тогда из тебя конкретную сволочь сделают, и ничего ты уже нигде не докажешь.
– По барабану, я никому ничего доказывать не собираюсь.
– О, опять депресняк накатил? – как всегда, старший брат отложил гитару в сторону.
– Немного, – признался младший.
– С ребенком не дает видеться?
– Угу.
– Терпи. Поехали, прошвырнемся.
– Куда?
– Куда хочешь.

В комнату к братьям тихо заглянула Маргарита Филипповна и, прижавшись к косяку, произнесла:
– Рома, сынок, Аркадий прав. Тетку Люсю вспомни, обобрала она потом Санька своего, до нитки, даже мы не ожидали от нее такой прыти.

В один из вечеров, когда время шло к ночи, Роман сорвался и наклюкался в зюзю. Его брат, тоже под хмельком, все время находился рядом, пока младший негодовал на жизнь и на несправедливость:
– Ар-аркаш, ну почему так? – швыряло Романа из стороны в сторону даже при поддержке брата. – Я же не хочу ей зла. Ничего не хочу! Деньги – на. Ну нет… нет миллионов, нищий я… вот, карманы дырявые. Но если копейка появилась, я же… я же… это… сразу… а как мне бы… пови-повидаться – вали отсюда, козел, ребенка не дам! А последний раз вообще сделала…
– Чего сделала? – Аркадий глотками отпивал пиво прямо из банки.
– А… ничего.
– Ну все-таки?
– Настроила… пацана моего… да так, что… зараза. Зараза-зараза!
– Скажи, брат, – Аркадию хотелось и самому захмелеть, но почему-то трезвость никак не покидала его голову, – только честно, можешь?
– Валяй, ой, могу, конечно. Ой-ой, вот меня штормит!
– Нормально. Вот если прямо по честноку, ты реально, ну хотя бы чуть-чуть домогался ее тогда?
– Когда?
– Ну тогда, в первый раз.
– Зачем тебе?
– Ты же был сильно пьяный.
– Ну да, сильней, чем сейчас.
– Если домогался, то получается, ненаглядная твоя права. Помнишь, она в суде заявила, что ты всю жизнь ей испортил. Да, толстуха, да, вредная, но человек же.

Роман даже на миг протрезвел, внимательно посмотрел на брата, сделал глоток пива из его банки, затем принялся вспоминать:
– Говорю как на духу, клянусь, брат. Но только то, чего реально помню.
– Ну?..
– Короче, налила она мне раз – крепкое вино, потом сразу два, три…
– И?..
– Я говорю, не могу столько пить.
– А она?
– А она сказала, что у ее подруги комната пустая. Подруга, типа, свалила со своим парнем… ну там, в общаге. Потащила меня туда. Но подруга оказалась на месте, Вика еще ругалась на нее, сказала, что та ее подставила. После мы поехали к ней, это же недалеко.
– А там?
– Ну, типа музыка, свечи, целовались…
– Нормально вы так нацеловались.
– Ё, Аркашка, ну я ж не ты, для меня девчонка… она чуть руками того, я и…
– Поплыл.
– Поплыл, – признался пьяный младший брат.
– А меня спросить не мог, что для такого дела нужно?
– Да знал я и без тебя! Но она сказала, что сейчас все можно.
– И ты поверил?
– Ну да.
– Слушай, Ромик, а ты, значит, не такой пьяный был, раз помнишь?

Аркадий закурил, дал сигарету брату.
– Ну, конечно, помню, особенно сначала. Да, врать не буду, меня тоже понесло. Но после, и это правда, матерью кл…
– Не-не-не, только маму не надо к нашим кобелиным делам!
– Ты прав, извини.
– И?..
– Я потом, когда мы уже на кровать упали, остановился. В одежде еще упали.
– Во как! Я б не смог. Но только не с такой.
– Знаешь, а я почему-то подумал, что не стоит. И даже не хочу, понимаешь? Не в моем она вкусе, не в моем. Хорошая девчонка, но…
– О-ч-нь! – язвительно протянул Аркадий.
– Ну да. Короче, я по тормозам, типа, все, хватит.
– А она на тебя всей массой, и ты не смог выкарабкаться.
– Нет, не так все было. Она в сторону, села и расплакалась.
– Интересно-интересно! Праздники, весело, такой вечер обещает много чего, и зачем ей в слезы?
– Говорит, ее никто типа не того, не любит, она добрая, ничего не требует, но даже поцеловаться не с кем.
– О, ясно. Молодец.
– Почему?
– Не ты, она. Все, дальше можно не продолжать, я сам тебе расскажу. Слезы, сопли, слюни – ты пожалел ее, обнял, она еще тебе подлила, губки подставила и… и понеслось.
– Аркаш, но не так же прям…
– Но с кровати-то она не ушла, там и сидела, рыдая.
– Ну да.
– То есть около тебя.
– Я обнял ее, стал говорить, что она очень хороший человек… короче, да, я пожалел ее.
– Лучше б только на словах.
– Я так и хотел, но… вот, – Роман указал на пиво, – в голову потом так дало… да и прихорошилась она тоже ничего, нормально так. Потом свет потух и…
– Все, не могу больше эту хренотень слушать. Пиво еще есть?
– Вот банка у меня в кармане. Мне пока больше не лезет.
– А мне в самый раз, – сказал Аркадий, резко раскупоривая банку, обливая руку пеной.
– Аркаш, ты такой умный, опытный, а окажись тогда на моем месте, как бы поступил?
– Брат, я не раз был на твоем месте. Но поляну просек уже давно.
– В школе, что ли? – усмехнулся Роман.
– Почти. О, точно, перед выпускным! Мы с девахой одной так классно зависли, все дело к тому шло, ну к этому, к кайфу, а она мне вдруг такое в уши полила, я аж опешил.
– И чего она тебе налила?
– Эту же песню. Типа, говорит, ты в армию пойдешь, а она ждать будет. Я спрашиваю, а если не пойду? А ей еще лучше, она уже о ребеночке мечтает, чтобы прям вот так и сразу, кольца, памперсы. Не знаю, брат, напрягся я тогда конкретно.
– Убежал?
– Не-ет… Но действовал очень осторожно. Не смотри так, я не сволочь, девчонке ничего ради ночи обещать не стал, прямо сказал, типа сопляк я еще, буду дальше пока спортом заниматься, потом учиться, может быть.

Роман повесил голову и признался:
– Плохо мне, Аркаш, так плохо на душе, кошки, падлы, по сердцу вот такими когтями скребут, режут. Видишь, я не ты, я слюнтяй.
– Держись, брат, прорвемся! Вот только кажется мне, что это только начало, цветочки.
– Ну, спасибо! – Роман подскочил с бордюра, на котором они уже оба сидели, чуть не шарахнулся, но устоял: – Спасибо, успокоил!
– Пошли такси ловить. Ой, что-то и меня закачало, руку дай!

Младший дал, и едва на ногах устояли оба.

– Выпить еще надо! – предложил Роман.
– Тогда до магаза, а там и тачку поймаем. Трезветь пора.
– Не, не хочу, – Роман.
– Я не об этом. Завтра поговорим.
– Нет, сейчас. Ты мне друг?
– Нет, Ромик, я тебе не друг – брат.
– Тем более.
– Ты пьяный, Ром.
– Ты, типа, как стеклышко, да?
– Ерунда все это, брат, – старался серьезно говорить Аркадий. – Полная ерунда. Трезветь пора, по жизни.
– Не понял.
– Живем как нищеброды. Там работенка, тут копейка, а дальше что? Вон, у тебя уже пацан растет. А я даже если влюбляться начинаю, как подумаю, сколько денег на семью нужно, куда любовь улетает.
– Слушай, а эта твоя… как ее, Оксанка, красивая такая…
– Архипова?
– Не знаю.
– У меня за этот год две Оксанки были, только две.
– И десять других.
– Между делом. Но если Архипова, то да, деваха супер, эх!
– И чего?
– Замуж вышла месяц назад.
– Серьезно, что ли? Она же сохла по тебе.
– Высохла. Сразу как юриста увидела.
– Черт, обидно.
– Да, обидно, но сделала она правильно. Что я, брат? Кто? Так – гуляй красиво, парень! А она умная. Черт, Ром, за живое задел, точно, надо еще выпить.
– Нравится?
– Нравилась. Очень. Нет, брат, нам конкретно трезветь пора. Может, в столицу податься?
– Куда? Прямо сейчас?
– Там деньги. Море денег!
– Аллё, гараж, домой поехали? Мама ждет.
– Угу, двоих балбесов! – засмеялся Аркадий.
– Точно, двоих дураков на букву «м»! – поддержал Роман, и они отправились сначала в одну сторону, после поняли, что ночной ларек в противоположной, развернулись и на всем пути подпирали для надежности друг друга.
– Во, такси, маши! Эй, братан, погодь! Тормози! … Вот гад!
– Вон другой подруливает.
– Нормально, брат, берем на абордаж!

…

В качестве молодой матери Викусик осваивалась кое-как, зато преуспевала как злобная стерва. Все больше и чаще она была раздраженная, бросалась на всех и вся, даже на свою сильно просчитавшуюся мать, когда та уже не знала, как обучить дочулю держать мужика в ж-рукавицах. А уж если что-то сильно не так, истеричная дочуля кидалась в рев, падая на кровать, жалуясь, какая она несчастная, и угрожая даже наложить на себя руки, во!

Вскоре и Роман взял академический отпуск: нужны были деньги, подвернулась неплохая работенка по меркам обычного люда.

Академический отпуск пришлось продлевать и на год следующий. Преподаватели, имевшие к студенту особое расположение и знавшие всю его историю, шли навстречу и помогали чем могли.

Вернулся к учебе запоздалый студент повзрослевшим и сильно позабывшим, что такое сессия и как к ней готовятся. И снова ему оказывали всяческое содействие, особенно когда замечали на входе воинственно настроенную яж-мать, хищно поджидавшую узника залёта.

– О, опять! – воскликнул Роман, завидев Викусю.
– Привет!
– Да, привет…
– Ребенка увидеть хочешь?
– Я приезжал, мне никто не открыл.
– А мы не обязаны сидеть и ждать, когда ты соизволишь явиться.
– По суду это мое время.
– Ну пойди и оспорь.
– Ненавижу ходить по судам!
– Да, там таких гадов тоже не любят. Короче, ребенок по тебе скучает.
– Я заметил. Особенно последний раз.
– Ты, болван, даже не заметил, что у тебя сын вообще-то болеет.
– Да хорош! Короче, когда можно приехать?
– Не когда, а сколько. Не мне, сыну твоему, которого ты бросил, па-па-ша! Нам одежда нужна, обувь, садик, подготовка к школе.
– Какая подготовка, до школы еще!..
– Для дураков подготовка никогда не нужна, но мой сын не в тебя пошел. Ему в хорошую школу нужно, так что готовь деньги.
– Слушай, может, хватит?
– И я о том же.
– Сколько тебе нужно?
Она назвала сумму.
– Ого! И я ж уже переводил недавно.
– Куда? На деревню к дедушке?
– На твое имя.
– Лично я ничего не получала.
– Старая песня. Ну так пойди и получи.
– Ладно, пошла. Ну, пока!
– Стой!
– Ну? Ваши предложения, я слушаю, – обернулась Викусик, из кожи вылезая в своей роли.
– Вот, держи. Нет больше. Правда.
– Окей, и на том спасибо, мы не гордые.
– Расписку напиши.
– Забери обратно, мальчик! За копейки готов так унижаться.
– Ладно-ладно, не надо. Я заеду вечером? Мы погуляем.
– Завтра.
– Я не могу завтра, у меня работа.
– Тогда послезавтра.
– Но почему сегодня нельзя?
– У моего папы день рождения, но ты ведь никогда ничего не помнишь.
– Я заработался.
– Бедняжечка!..
– Хорошо, я заеду поздравить.
– Ой нет, извини, не порть людям праздник. Ладно, давай завтра. Но только позвони сначала. Ну, по-ка, студент!

Роман смотрел ей вслед и не верил, что все это происходит именно с ним. Разумеется, ничего удивительного, обычная жизнь в своей непраздничной красе, но куда деваться, такое у многих: там реально бывший сволочь, алкоголик, дебошир, тут вот, всего лишь вредная толстуха. Но на душе у парнишки от этого не легче, когти по сердцу конкретно царапают, глубокие раны бороздят. Это мужикам постарше попривычней, они уже обтесались, свое спиртное ведрами испили, новые брачные контракты завели. А что делать молодому или молодой, для которых такая неприятность – мировая драма, трагедия всей жизни? – Ничего. Терпеть и жить дальше, глядя вслед вредной толстухе, смешно подвиливающей совершенно непривлекательным квадрато-образующим задом.

. . .

Встретились теща и свекровь – обе бывшие. Случайно. Поздоровались. Покосились друг на друга. Одна, с укоризной во взгляде, сразу двинула вперед тяжелую фигуру – почему это сынок у оппозиции такой безответственный, совсем на ребеночка не помогает, зато кутить с братцем успевает налево и направо?

Ее визави, Маргарита Филипповна, в спор вступать не спешила, присматривалась, размышляла, вдруг эта мать непутевой мамзель реально не знает, что ее сын деньги дает. Вместо ответа на каскад нападок неожиданно спросила:
– У тебя же только дочь, так?
– Да.
– Сына заведи, хотя бы одного, и вырасти.
– Зачем?
– Вырастишь, тогда поймешь. До свиданья.
– А как насчет?..
– В суд обращайтесь! – бросила Маргарита Филипповна, удаляясь. – Сколько еще назначат, столько и получите.
– Вот и сопляк твой в тебя, такой же гад!
Но мама братьев ее уже не слышала.

– Ромик, привет! На дачу с нами едешь? – спрашивали сокурсники, которые теперь заметно помоложе него.
– Нет, спасибо, не могу.
– В выходные!
– Я работаю.

– Роман!
– Ой, привет, Тань. Чего?
– Мы вечером в общаге собираемся, приходи!
– Вечером? А во сколько?
– В девять.
– Нет, в девять не смогу. Только если в восемь, а лучше в семь.
– Ну тогда уж давай с утра! – смеялась девушка. – Слушай, ну какие вечеринки в обед, Ром?
– У меня… извини, никак. В следующий раз, хорошо?
– Ну хорошо.
– Пока. Спасибо за предложение!

– Привет, Танька!
– Привет, Слав.
– Что, ветерану нашему удивляешься?
– Немного. Нормальный такой парень, но как-то…
– Да никак. Работает он по ночам.
– Где? – сильно удивилась девушка по имени Татьяна.
– На разъезде новый магазин знаешь, огромный такой?
– Да, знаю.
– По ночам там есть неплохая подработка: фуры разгружать, таскать и все такое.
– А ты откуда в курсе?
– Попробовал как-то.
– И как?
– На следующий день еле разогнулся, больше не хочу. Так, ты на вечеринке будешь?
– Буду. Вот и Романа приглашала, хороший парень ведь.
– Что, глаз на него положила?
– Да ну тебя! У него семья… ну вроде бы.
– У него ребенок и… ну и немного караул. Все, пока, Танюх, до вечера!
– По-ка…

Несмотря на редкие разногласия, временами перерастающие в бурные противостояния, между братьями всегда оставались хорошие отношения: старший горой стоял за младшего, а тот, в свою очередь, ценил старшего, часто спрашивая у него совета:
– Аркаш, ты с той девчонкой уже расстался?
– С какой? – Аркадий в привычной манере полулежа побрынькивал широкой лапой по гитарным струнам.
– Светленькая такая.
– О да, она меня бросила… слава богу. Теперь вакансия открыта.
– У тебя же еще две вроде как?
– А третье место, по-твоему, должно пустовать?
– Как они тебя не прибили до сих пор?
– Ром, а я им ничего никогда не обещал – семью, типа там. Поэтому иногда обижаются, иногда исчезают – вот как раз тот случай. Слушай, а ты, братишка, так и будешь бобылем ходить? Без девчонок жить нельзя, это инвалидность, скажу я тебе уж прямо.
– Кому я нужен? – обреченно выдохнул Роман.
– Не понял?
– У меня вон, хвост. Я, как мне тут сказали, женатик.
– Кто-о?.. А они-то, тоже мне разведенки, каждая вторая бэушка! Короче, так, вставай, хорош ныть! Вот, иди сюда. Иди! Включай комп, запускай интернет, не забыл, надеюсь, в тоске-то? Шагаем на сайт знакомств!..
– О, нет-нет, еще там я не лазал!
– Нормально там! Если десяток-другой сразу послать, можно и встретиться – проверено, братишка!

Проверил и Роман. Договорился о первом свидании, но жвачная расфуфыра сказала, что чел ей нужен на мерсе или бэхе, и с ходу выдала кавалеру чао. Тот логично решил, что перед встречей нужно внимательней общаться, и уже в следующий раз начал с признания, что у него ребенок и брак… был.
– Ой, да ты женатик? И чего сразу не сказал?
– Я говорил. В переписке. Все честно.

Девушка, имея десятки таких переписок, возможно, перепутала и пришла не на то свидание.
– Извини, ты ничего так, но мне нужна настоящая любовь, понимаешь? – она модняво-гнусаво растягивала «понимаешь». – Пока.
– Погоди! Не уходи так быстро, я не буду приставать.
– Хм, наивный.
– Скажи, что значит настоящая любовь? Может, я чего-то не догоняю? Я ведь разведен, свободен, у меня никого нет, и любить я хочу. Хочу!
– Смешной. Мне нужен тот, кто меня оценит, понимаешь? – ее явно циклило на «понимающем» подвывании.
– А почему ты думаешь, что я не смогу оценить?
– Ты?.. Нет, ты не сможешь.
– Ну почему?
– Потому что уже кого-то бросил, не оценил, понимаешь?
– Бр-р-р!.. Я не бросал, все не так просто, я расскажу!
– Не-не, мне ваши семейные разборки до фени. Мне нужен тот, кто оценит… меня. Заботиться будет, ухаживать красиво, понимаешь?
– Но я могу попробовать.
– Мальчик, послушай, не обижайся, ты, наверно, хороший, я вижу. Но…
– Что но?
– Я с женатиками не общаюсь, понимаешь?

Сейчас Роману некому было подсказать, что ради хохмы, как выражается прогрессирующая молодежь, неплохо бы заявить, что он сын местного депутата, для проучки выгнанный папашей погулять. Но буквально завтра богатый папик подобреет, почувствует себя виноватым, заодно мамочка вступится за несчастного, и подарят ему новый мерс. Вот тогда бы эта мымра-понималкина с метровыми нашлепками на месте ногтей быстренько б сменила деланно-равнодушный взор на жаждущий страсти и аж самой луб-фи! Но на такие эксперименты с красивым моментальным обломом был способен Аркадий, младший же оставался по сей день опасно наивным.

Роман хотел этой мадмуазелине что-то еще в отчаянии сказать, но промолчал и ушел.

Вечером он снова пил, брат ему содействовал и втирал в мозг, что с ними, со всеми подряд девицами, так нельзя, нюни распускать не нужно. Подошел уверенно, спросил: со мной идешь? Нет – окей, счастливо оставаться одинокой, меня в другом месте примут! И вперед! Всегда вперед, брат!
– Я так не могу.
– Ненавижу это «не могу»!

Конечно же, ни в какое пьянство парни, к радости матери, не ударились, выпивали, как все ненормальные, редко и немного, но и малых доз Роману хватало, чтобы неплохо ехала крыша, и без того шуршащая шифером.

. . .

– Мам, я не знаю! – истерично негодовала Викуся. – Не знаю, почему мне так не везет!
– А потому что меня не слушаешь!
– Я слушала, и вот что вышло! А этот козел гуляет себе и ни о чем не напрягается, сволочь!
– Плохо слушала! Вон, на отца своего взгляни. Думаешь, он был паинька? Ты молодым его не знала – хвост трубой и вперед! А за ним такие акулы охотились. Но я все по-умному сделала, все по-умному, и, как видишь, – нормально, все довольны.
– Но я тоже старалась.
– Плохо старалась, видать.

Затем мать Викуси призадумалась и неожиданно начала рассуждать немного в философском тоне.
– А знаешь, дочка, мы, охотницы тех лет, сильно от вас отличались. Похоже, и успех у нас поэтому получше выходил.
– И чем же, интересно, вы отличались?
– Мы не были такими… мы не озлоблялись. Да-да, моя дорогуша, у вас если мужик на крючок сел, вы его в мочалку стараетесь превратить, чуть что вам не по нраву – сразу чего-то требуете, орать как ненормальные начинаете. А если уж соскочил он с вашего крючка – все, баста, он враг, и вы стараетесь в грязь его втоптать, всего сожрать, лишь бы жить ему не дать. А мы отпускали. Да, обижались, сильно обижались, ревели по ночам, даже ненавидели, люто ненавидели, но чтобы вот так – нет, так мы не поступали. Мужик, он же как та верная дворняга или хороший овчар: ты приласкай его, обогрей, умно поведи себя, он привыкнет и никуда не денется.
– Я грела.
– Я заметила. Он бедный чуть дотла не обгорел от твоих обогревов. Это правда, дорогуша моя.
– Откуда ты знаешь, мам, что правда, а что нет?
– А я его мать на днях встретила. Вот, перекинулись мы с ней парой фраз. Правда это, дочуля.

. . .

– Молодой человек, извините!
Роман на приятный женский голос обернулся, что-то подсказал и вскоре познакомился со второкурсницей, которая недавно перевелась в их учебное заведение.
Ее звали Леся. Она мила, не по моде скромна, а присмотревшись, с уверенностью можно сказать, девчонка золото.

Роман проводил ее раз, затем второй, старался больше молчать, не зная, как бы сразу признаться, что он женатик, пусть даже и в прошлом.

– Аркаш, она классная, просто супер!
– Рад за тебя, брат! Наконец-то!
– Нечему радоваться. Да убери ты свою гитару, в ушах уже звенит.
– Ну хорошо. Почему нечему?
– Я ей пока ни в чем не признался.
– М-да, это не простой вопрос.
– Даже не знаю, как лучше поступить.
– Давай думать. Если сказать сразу, девчонка может соскочить. Но и не сказать – тоже как-то не очень. Короче, нужно найти золотую середину.
– Нет, Аркаш, я сегодня же признаюсь, пусть будет как будет. Не судьба, значит…
– Ромик, судьбу ждать не нужно! Ее хватать, хватать необходимо, понимаешь?
– Ой, слушай, не произноси это проклятое «понимаешь».
– Это что еще за аллергия?
– Попадалась такая, вся гнусавая до кошмара «по-ни-ма-ешь?» Фу!

– Привет!
– Привет! Куда пойдем?
– Давай немного погуляем, погода хорошая, а там решим, согласна?
– Согласна.

– Лесь, мне нужно тебе кое-что сказать. Странно, что ты еще не узнала.
– Что?.. – улыбалась девушка. – Ты тайный шпион, да? Бандит?
– Хуже.
– Террор… гм-гм… Ром, извини.
– Ничего.
– Я и сама вижу, тебя что-то тяготит. Но если не хочешь, не говори, настаивать не стану.

Роман смотрел на нее и откровенно влюблялся. Милая, выдержанная, дерзко ни на что не претендующая, и даже стройная, черт возьми! Она стройная, аж дух захватывает ее грация, легкость тела, тонкость рук, красивых ног, гибкой талии!
Он обнял девушку, осторожно прижал, коснулся губ.

Юной прелести самой мечталось о любви, большой и чистой, и в этом молодом человеке она увидела вполне приличного парня, не пошлого или грубого, только вот почему-то немного грустного, постоянно грустного. Но он симпатичен, можно сказать, даже привлекателен, во всяком случае, так казалось ей, а что там думали модные подруги, Лесю не интересовало. Да и подруг у нее особо не было.

Поцелуй затянулся, объятия слились, и в этот вечер завязались отношения. Нет, не те, которые сразу и в кровать, что тоже прекрасно, а гораздо опаснее, глубже.
– Знаешь, я когда первый раз тебя увидела, ты мне сразу… ой, нельзя так девушке, да?
– Можно. Другие, вон, вешаются моментально, задушить готовы, а ты… – он шептал, – ты не такая. Но…
– Что но, Рома? Почему опять но?

Тяжкое испытание для парня, изголодавшегося по женской теплоте, ласке, уже и не мечтавшего о любви. И вот оно, она, прекрасна и доступна, но чтобы действовать прямо сейчас, нужно молчать, остаться… да, именно, остаться подлым и молчать. А если сказать? – результат предопределен, а после еще и справедливая обида – зачем же целовал? Но как же быть? Может, ну ее, всю эту благородность, высоту духа, честность, и получить хотя бы раз то, что другие имеют постоянно. А после пусть она считает его кем хочет, хоть последним подлецом, ему все равно, его и так уже таким считают.

Он нежно теребил ее волосы, осторожно гладил вдоль тонкой шеи, она отзывчиво дышала, прикрывала глазки, наивно думая, что сказка о любви пришла и к ней. Где-то далеко мелькнула мысль: а если он начнет приставать, она ведь… она постарается удержаться, потому что ей так хотелось настоящей истории любви, затяжной, красивой. Но нет, наглеть он не начнет, этот парень не такой, он галантен, внимателен, он настоящий принц. И именно поэтому ее к нему бесконечно потянуло, потянуло так, что она бы и сама пристала, но воспитание и стародавние манеры.

Они гуляли до утра, до самого рассвета, во время которого девушка и расплакалась.
– Почему ты мне сразу не сказал? Зачем были все эти свидания? Боже мой, он женат!
– Был, Леська, был! – в отчаянии доказывал Роман.
– Какая разница? У тебя ребенок, понимаешь?
– О нет, хоть козлом назови, только не произноси этого слова!
– Ребенок – плохое слово?
– Я не про ребенка.
– Представляю, что ты жене своей говоришь, говорил. Да, умеешь ты обольстить, я вижу.
– Леся, неправда!
– Что неправда? Сколько тебе лет, Рома? Чуть за двадцать, и ты уже оставил семью? Бросил малыша? Что, скажешь, жена плохая? Конечно, плохая, я понимаю.
– Леся!..
– Что? Да, ты мне всю ночь повторял, как я тебе нравлюсь. Хорошо, хорошо, а если мы продолжим, через сколько ты меня бросишь? Сразу как разонравлюсь? Знаешь, ты мне про свою жену ничего не объясняй, раз сразу не сказал. Я не люблю, когда о женах говорят плохо.
– У меня нет жены, мы в разводе. Леся, послушай, я все тебе расскажу, а ты сама решишь, вру я или нет.

Девушка постаралась эмоции сдержать, прислушалась. Роман начал, но быстро понял, что ничего хорошего из его повествования сейчас не выходит. Если скрашивать и сглаживать, получится откровенная ложь. А в правду ему и самому до сих пор не всегда верится, и Леся в нее тем более не поверит.

Свидание закончилось, Леся уехала домой на первом трамвае, настояв ее не провожать. Роман вернулся к себе, тихо вошел. Из комнаты выглянул брат.
– Ну?.. Тс… Мама только уснула. Давай, ко мне, Ромик, заходи!

– Как дела, братишка, все хорошо? А почему такой унылый? Что не так?
– Я все ей сказал, Аркаш.
– Уже утром?
– Угу.
– Брат, я, конечно же, твой брат… но… утром, это, знаешь, как-то…
– Ничего не было. Мы просто гуляли, очень долго. И это было так классно, хоть стихи пиши! Так здорово просто идти рядом с красивой девчонкой, я даже передать не могу!
– Ты пил?
– Нет. Я долго не мог решиться, но к утру все ей рассказал.
– И что?
– Ничего. Через час на учебу, потом на работу. Больше ничего.

Тем не менее, через несколько дней, повстречавшись в кулуарах, Роман предпринял еще одну попытку поговорить. Леся, проревев пару ночей, попытку приняла.

– Не надо брать меня за руку, – осторожно попросила она, когда они брели знакомой аллейкой.
– Извини, – резко убрал руку молодой человек.
– Знаешь, я решила дать тебе возможность объясниться. Это нечестно – даже не выслушать человека.

Боже, как же она прекрасна, думал Роман, и от этого ему становилось совсем плохо.
– Но, – продолжала Леся, – настаивать я не могу. Это твоя жизнь, твоя личная жизнь.
– Леся…
– Нет. Рома, у нас уже что-то было той ночью. Конечно, девчонки будут смеяться над таким «было», но для меня это серьезно, поним… извини, я помню. Поэтому я готова тебя выслушать, но только одно условие, нет, желание, хорошо?
– Какое?
– Ты останешься мужчиной и примешь любое мое решение.
– Я согласен, – тихо произнес Роман.
– Рома, шансов на то, что мы продолжим отношения, очень мало.
– Леся, милая, их нет, не надо врать. Спасибо, что согласилась выслушать.

В городском парке среди деревьев нашлась уютная беседка, в которой и расположились наши герои. Молодой человек решил говорить не думая, как есть, что сможет, пусть неуклюже, часто прикрывая глаза.

Закончив, он заметил, что Леся снова плачет. Она верила ему. Ее юное женское сердце подсказывало, убеждало, что так не лгут, как угодно, но только не так. А вскоре она вспомнила нагловатого вида толстуху, временами появляющуюся в их учебном заведении.

Леся не знала, что отвечать, что спрашивать, потому поинтересовалась о ребенке.
– Он скучает, бежит ко мне, но когда я появляюсь, вдруг отворачивается и уходит. Так недавно стало. Я бился головой, но все об стену.

Девушка, в силу юности и пока отсутствия родительских чувств, данному моменту значения не придала, сейчас ранимое сердце терзали иные чувства. Ее тянуло к нему, он по-прежнему ей нравился, даже больше чем недавно, потому что этому парню хватило духа в минуты сладострастных поцелуев не пытаться заполучить ее ради одной ночи, а остановиться и признаться, прекрасно понимая, что это конец их отношений прямо на столь удачном старте.

Выслушав, Леся несколько минут молчала, осторожно вытирая слезы платочком и… и взрослея прямо на глазах. Она спрятала платочек в сумочку, ее личико неожиданно приняло натуральное взрослое выражение. Она внимательно посмотрела на Романа, поднялась и сказала, уходя:
– Рома, милый, я почему-то верю тебе. Но, пожалуйста, не провожай.
– Я понял, Леся. Спасибо, что прямо.
– Я хотела сказать, что мне нужно побыть одной. И больше ничего.

Она медленно удалялась, он смотрел ей вслед и не верил, что именно эту грациозную девушку еще два дня назад он имел невероятное счастье обнимать и даже целовать. Нет, то было неправдой, в отличие от того, что ему пора бы поторопиться, чтобы не опоздать к разгрузке фур с товаром в новом огромном магазине.

Их отношения не прекратились, но и не продолжились, и за этим наблюдали почти все студенты, сокурсники и не только, судача по углам, решится ли такая красивая девушка на что-то серьезное с тоже классным парнем, но… но. Одни говорили, что это ерунда, главное – любовь, ведь уже через несколько лет большинство из них станут б/у женатиками и брошенными разведенками. Другие, напротив: в первой любви должно быть все с чистого листа. И самое удивительное, что чистый лист особенно яростно отстаивали те, как говорила покойная бабушка Романа, кто сами после семи абортов.

Разумеется, Леся, не выдержав, рассказала все своей маме, та, в свою очередь отцу. Поначалу родители были категорически против, прекрасно понимая, что их дочь имеет все шансы на более удачную партию, но затем, наблюдая ее переживания и даже страдания, вышли на откровенный разговор:
– Дочка, кто знает, может, он действительно твоя судьба, – начал отец.
– Мы бы, конечно, хотели, чтобы все вышло иначе, – продолжила мать, – но никогда не знаешь, как лучше.
– Ты хорошая девушка, – отец, – но и этот парень, как мне кажется, не виноват, что в такой оборот попал. А встретишь ли ты еще того, кого полюбишь? В такие времена, как сейчас, – совсем не факт.
Леся слушала, преисполненная благодарностью, и озарилась, когда родители предложили пригласить Романа в гости, заранее условившись, что они ни сном, ни духом о его прошлом, будто дочь им ничего не говорила.

– Ромик, да все они в курсе, кому ты будешь втирать? – заявил Аркадий, когда брат сообщил о приглашении.
– Почему так уверен?
– У них у самих голова кругом, тоже не знают, что делать, вот и хотят тебя получше изучить. Вдруг ты доверчивой девчонке удачно лапшу навешал. Смотрины это, брат. Езжай, хорошее дело.
– Вот как. И что хорошего?
– Хотя бы то, что они с порога не дали пинка, нет, мол, разведенный и с обозом не нужен, у нас принцесса вся такая-растакая, не целованная, и подавай нам свежак валютного сорта. Брат, общайся больше с женщинами, душевно общайся, столько интересного узнаешь, такие тайны тебе поведают… особенно в постели.
– Аркаш!..

К госэкзамену в вузе Роман так бы не готовился, как к этой встрече. Он был уверен, если родители дадут добро, быть его счастью, их личному с Лесей счастью, и тогда уже никто и ничто им не помешает. Наконец и в его жизни появится настоящая любовь и любимая – черт возьми, как же это прекрасно! – любимая женщина, которая одновременно его законная супруга. Роман боялся даже мечтать.

Встреча состоялась за стареньким добротным круглым столом под белой скатертью. Напряжение в первые минуты максимально, мама Леси старалась к гостю не присматриваться, сразу заметив, как тот скован и подолгу думает, прежде чем что-то сказать или ответить.

Но в дело вступил отец, достал бутылку вина, налил всем по полному фужеру, мягко цыкнул на жену, и та его поддержала. Переживали родители за единственную дочку.

Роман вино пригубил и хотел поставить, но:
– Нет, мой дорогой! – дòбро возмутился глава семейства. – Нужно поддержать компанию. Твое здоровье!

Рома согласился и уже через несколько минут заметил, что поплыл.
«Волнуется пацан», – подумал отец.
– Знаете, я не хочу гадать, в курсе вы или… – начал Роман, – ну или такие тактичные вы люди. Если хотите, я все сам вам расскажу, потому что люблю вашу дочь.
– О чем это ты, Рома? – немного опешила от такого оборота хозяйка дома.
– В курсе, сынок, – отвечал отец, наливая еще вина, – мы в курсе, она же одна у нас.
– Значит, прав мой брат, он тоже сказал, что вы знаете.
– Дружите с братом, сынок? – отец Леси.
– Родней любых родных.
– Молодец! И, это, умный у тебя брат.
– Старший.

Там, где изначально нет категоричности, и если самому все не перепортить, шансы на успех всегда велики. Роман ничего не испортил, напротив, расположил родителей невесты открытостью и искренностью, признаваясь, что очень волнуется. Те же, люди разумные, желали не выгодную партию дочери, а всего лишь любви, маленького такого счастья, от присутствия которого будет зависеть вся ее дальнейшая жизнь.

Вечер встречи окончен, Роман, поблагодарив и попрощавшись, ушел. На лестничную площадку с ним вместе вышла Леся, отец предусмотрительно прикрыл дверь, приложив палец к губам и повернувшись к жене:
– Тс… пусть пощебечут, хороший парнишка.
– Может… может быть.
– Тебе не понравился?
– Ой, не знаю… – многозначительно ответила мама Леси, – в том-то и беда, что понравился.

Роман и Леся продолжительно смотрели друг на друга, не зная, что и говорить. Затем она сама его осторожно поцеловала и сразу же вернулась в квартиру. Он еще несколько минут оставался на месте, затем засмеялся сам над собой:
– Вот это я втюхался!

– Брат, выпить есть?! Аркаш, ты где?!
Из соседней комнаты появилась мама, недовольная шумом.
– Ой, мамочка, извини.
– Сынок, ты пил?
– Чуть-чуть, но протрезветь никак не могу. Это не от вина, мам!
– А от чего же? И что ты такой довольный? Что хорошего случилось, поделись.

Аркадий, нагулявшись пару последних ночей на всю катушку, сегодня вырубился рановато, но, заслышав разговор в коридоре, все же выплыл, едва разлепляя глаза.
– О, Ромик, ну как?
– Что как, мальчики? Может, матери тоже расскажете?
– Нормально, вроде бы приняли, – ответил Роман.
– Вау! – воскликнул Аркадий.
– Боже мой, что вы кричите как ненормальные? – мама.
– Ромик, есть выпить, есть!
– Нет, пить не разрешу, – категорично заявила Маргарита Филипповна.
– Мамочка! – Аркадий готов был на что угодно, лишь бы получить добро. С самого детства у братьев повелось, если мама что-то требует, что всегда разумно с ее стороны, они слушаются безоговорочно. – Мам, пожалуйста, тут такое дело!
– Какое дело?
– Ромка у родителей своей невесты был.
– Той девушки?
– Да. Да!
– И что?
– Мам, они приняли его. Готовимся к свадьбе!

Маргарита Филипповна задумалась.
– Сынок, я правильно понимаю, что ты любишь эту девушку?
– Да, мам, очень!
– Приняли, говоришь?
Роман постучал три раз по дереву и собственной голове.
– Аркаш?
– Что, мам?
– Почему ты стоишь?
– А что?
– На стол накрывай, балбес!
– Ма-ма!
– Ма-му-ля! – подхватился и Роман.

– Стойте-стойте, рано праздновать.
– Конечно, рано, мам!
– Просто поужинаем, и я не замечу, как вы немного отметите. Но только немного.
– Мам, конечно, не заметишь. Мы в подвал можем пойти и там.
– Не нужно в подвал, шесть этажей под нами.

Появившись на следующий день в учебном заведении, Роман сиял, но одновременно и боялся – вдруг не так понял или там, на том берегу, все же передумали. Родители невесты – люди добрые и разумные. Они не должны дочери перечить, ведь сумели же построить свое счастье с первой попытки и явно не относятся к персонам важно вещающим, но восседающим на собственных руинах.

Роман шел по кулуарам, поднимался по лестницам и вовсю улыбался. С ним здоровались, вслед оборачивались. Одна из наиболее уважаемых педагогов, больше других переживавшая за своего ученика, сразу обо всем догадалась – мудрая, наблюдательная и почти неприметная женщина. Она остановила Романа, о чем-то спросила, поняла то, что хотела понять, и довольная направилась дальше.

В перерывах между занятиями Роман внимательно рассматривал стенд расписания и все время путался в часах и номерах классов и аудиторий нужного ему факультета. Затем он носился по всему зданию – вдруг встретит.

. . .

– Забудь, подруга, бывший, он и есть бывший, – чванно докуривая тонкую сигаретку, рассуждала подружка Викусика, сидя у той на кухне. – Все они козлы, доить их надо, и только.
– Вернуть его хочу.
– И на кой, гм-гм, он тебе нужен?
– А одной лучше, что ли?
– Мне нормально. Даже классно. С кем хочу, с тем и…
– Поэтому и не с кем.
– Ладно, не парься. Думаю, не сможешь ты его вернуть. Твой бывший с виду так ни-че, дура-то на него клюнет. А дур хватает. Хотя, женатик, бэ-у, кому он нужен-то?

В общем, не знаю, может, и вернешь, но я сильно сомневаюсь.
– Верну. У меня на него запрос. Конкретный.
– И что, ты ему веревку на шею повесишь и на поводке подтащишь?
– Петлю.
– Нормальная мысль. Ну что, пивасика?
– Давай.
– Тогда за этот, как его, запрос твой, петлевой. Интересно, чем это кино закончится? Слушай, а зачем он тебе?
– Чтоб был. И другим не достался.
– Есть кому?
– Тебе, например.
– Аллё, подруга, по-моему, ты не в себе, нет?

. . .

– Привет.
Роман от неожиданности чуть на месте не подпрыгнул, обернулся – Леся.

Уже стемнело, когда девушка произносила следующие слова:
– Ромка, если ты меня обманешь… если потом выяснится то, чего я сейчас не знаю… Ром, мне не пережить этого, я ведь наивная дурочка. Помни, пожалуйста, об этом.
– Леська… я!..

А еще через несколько дней Леся в упор столкнулась с Викусиком, которая в очередной раз приперлась туда, где ее точно не ждали.
Они узнали друг друга.

Злобная полнушка чуть ли не в драку пожелала броситься, но сообразила, что так ничего не добьется, и пока только присматривалась к сопернице сквозь вражеский прищур.

Леся почувствовала холодок в теле, на душе заскребли кошки, и она подумала, что с это женщиной ей придется частенько пересекаться, если… если. Неприятная перспектива.

На этот раз они разошлись, не обронив ни слова.

Но когда Леся задумчиво брела на остановку общественного транспорта, вдруг остановилась и вслух произнесла:
– Ромка, бедненький, я верю тебе. Вот теперь я точно тебе верю.

Все у молодых было прекрасно, жизнь светила праздником, ну или хотя бы комфортом на ближайшие годы, а дальше, как говорится, как бог на душу положит.
К знакомству готовились и родители с обеих сторон, и каждая сторона, в принципе, была довольна приближающимся событием.

– Аркаш, смотри, я кольца купил, как тебе?
– О, нормально! А Леська знает?
– Пока нет. Только что-то мне неспокойно, вдруг передумает.
– Не надо ничего опасаться, Ромик! Все, держи свое счастье, оно уже здесь! У тебя классная девчонка, я присмотрелся.
– Эй-эй, я тебе присмотрюсь! – пригрозил довольный Роман.
– Ну, я только так, чуть-чуть, со стороны, – не менее счастливый пожимал плечами старший брат.

– Да-а, подруга, тебе честно или так, по брехне? – та самая курилка рассматривала фотки на смартфоне Викусика.
– Да говори уж.
– Не конкурентка ты ей. А где это она?
– Жениха своего ждет, сучка. Я через дорогу стояла, сфоткала пару раз. Может, кислотой ей в морду, а?
– Дура, что ли? В тюрьму захотела?
– Нет, туда не хочу. И сынок этому козлу сразу достанется.
– Расслабься, сынок твой, когда такой расклад, в интернат поедет, папане не отдадут, если миллионы не зарядит.
– Тогда еще ладно, главное, не ему. Ой, что ты несешь, совсем, что ли?
– Это ты… несешь! М-да, конкурентка твоя девица яркая, ничего не скажешь. Ненавижу таких. Тут из кожи лезешь, а эти только глазенки поведут, и мужики штабелями уже вокруг.
– Я тоже, – поддержала Викусик.
– Буду рада, если тебе удастся ее проучить. Нечего на чужое зариться.
– Проучу. В реке утоплю, если надо будет.
– У-гу.

Через пару дней в семье Аркадия и Романа шла дискуссия на новую тему, заданную, разумеется, экс-женушкой младшего брата.
– Аркаш, как ни крути, а она права, это ведь для детей. Ну, в моем случае, для ребенка.

Маргарита Филипповна слушала сыновей, размышляла.
– Ромик! – негодовал старший брат. – Ипотека – это не для детей, пусть не прикрывается! Ей нужна квартира, и только ей! А ты будешь платить.
– А сын ведь будет с ней там жить.
– Да, пока не вырастет. А после он, ребенок твой, пойдет зарабатывать на свою хату, и твоя бывшая прекрасно устроилась. И это если ты еще сможешь выплатить.
– Аркаш, мы же с мамой живем.

– Вы со мной живете, потому что я так захотела, сынок, – вступала Маргарита Филипповна. – Тяжеловато мне одной, не по себе. Аркашка уже не раз норовил сбежать на самостоятельную жизнь. Да и места тут на всех хватает.
– Ром, мама права. Но не в нас сейчас дело, а в тебе, только в тебе. Вопрос: будешь ли ты только одну кабалу по алиментам тянуть или еще глубже в долговую яму влезешь. А ребенок – не, не верю, это не для ребенка.
– Аркаш, я теряюсь, но почему-то хочется согласиться с Викой.
– Ну-ну, побольше б таких дураков!

Споры, суждения, выводы и бесконечные варианты продолжались до глубокой ночи, когда Аркадий вдруг выдал идею откладывать деньги в валюте на счет, а когда сумма соберется достаточная, чтобы купить недорогую квартирку, тогда без долгов и диких процентов ее и приобретать. А пока малышу с чрезмерно заботливой мамашей есть где жить.
– Сынок, а это хорошая мысль, – сказала Маргарита Филипповна. – Ведь если ты платить не сможешь, у тебя никто ничего не отберет. Вон сколько уже людей на ипотеках погорело, очень много.
– Угу, – кивнул Аркадий, – и процентов еще на две квартиры банку не переплатим.

Роман сообщил экс-жене свое предложение и получил в ответ бурю негодования в миксе с оскорблениями.
– Трус, сволочь! Ты нас просто отфутболил!
– Да почему отфутболил?

Но Викуся вошла в раж и не давала теперь противной стороне слова.
– Заткнись! Я тебя давно раскусила, ты предатель, гад! На невесточку свою моложавую, которая тебе пока никто, деньги спускаешь, а на ребеночка, родного сыночка у тебя нет.
– Почему нет? Я плачу же тебе…
– Не мне, сволочь! И сколько ты платишь-то? Нам твоих грошей даже на еду не хватает.
– Мы иногда на эти деньги втроем питались, было и так.
– Мне плевать, чем вы там питались! Хоть вдесятером! А мой ребенок будет нормально!.. нормальную еду!..
– Вик, выдохни. Давай серьезно.
– Н-ну, валяй, послушаю тебя!
– Вот смотри, если вдруг у меня не будет возможности заплатить по кредиту, банк ведь очень быстро квартиру отберет. И ничего не вернет из уже уплаченного, я узнавал. Это будут проценты, а основной долг только потом. Там все очень хитро. И еще смотри: за столько лет мы заплатим за две или даже три таких квартиры. Ну вы же не на улице живете?

Последовала очередная истерика и буря ненависти, а заодно и море оскорблений в адрес невесты Романа, которая, по мнению экс-женушки, очень желает забрать отца у ребенка, гадина эдакая. Но на этот раз Роман сорвался:
– Заткнись! Не смей о ней говорить плохо, иначе!..
– Ну, чего иначе-то? – кривилась Викуся.
– Ничего! Ничего ты не получишь! Никогда! Все, точка, разговоры окончены! Хочешь воевать – давай!

Ему вслед доносились различные ласковости, но Роман уже ни на что не обращал внимания.

Дома Викусик сообщила, что получила отказ, полный облом от муженька-б/у, и только. На это с резкой критикой выступила мать:
– Боже мой, ну какая же ты… дура ты, дочуля! Полная дура! Кто ж так мужика обрабатывает?
– Мам, это не мужик! Он козел и тряпка последняя! Ненавижу!
– Идиотка! Какая разница? Главное своего добиться! Вот, теперь ты добилась. Эх, где же у вас у молодых мозги-то?
– Можно подумать, ты, мамочка!..
– Да я бы две квартиры от него выудила, балда!
– Кстати, может, я с сыном перееду?..
– А кто тебе помогать-то будет? И нельзя, мы ведь сдаем ту конуру, тоже денежки, ведь ни на что не хватает, как ни крути.

Отец, прислушиваясь с кухни, налил полстакана вина и вслух заявил:
– А я ведь две и вытянул. Хм, даже когда до развода дело доходило. Потом так все хорошо наладилось, что с меня еще и дачу вытрясли. Ох, ваше здоровье, бабы!

– Короче, дочуля бестолковая, если ты с ним на ножах так и останешься, он тебе скоро и платить прекратит. Так, копейки подкинет, чтоб не засудили, и баста. Ты допрыгаешься.

Викуся призналась, что больше всего ее бесит, что бывший олух молоденькую красавицу охмурил, и скоро у него будет семья. И даже эта, как там ее, любовь, во!
– Жениться собрался, говоришь?
– Да, мам, собрался! А я как дура остаюсь одна и с ребенком на руках! Отлично он все устроил, паразит!
– А на что же ты рассчитывала? Что он всю жизнь бобылем ходить станет? Мужики нынче в цене.
– Ну почему такая несправедливость?! Нам ничего, а им!..
– Дурам и должно быть ничего.
– Да не только дурам, мам! Всем нам, бабам! – подскочила Викуся.
– А я что, инопланетянка по-твоему? – спокойно парировала опытная женщина и отправилась на кухню.

Зайдя туда, возмутилась, что муж уже не первый стакан подливает. Для порядка поругалась, но вскоре подала закусить и осторожно составила ему компанию: ведь завтра суббота, за ней воскресенье, а на даче столько дел, пахать не перепахать.

– Слушай, давай на дачу послезавтра съездим, – предложил муж, – всю неделю работал, хоть денек отоспаться.
– Ну, даже не знаю. Ты отдохни, конечно, а я поеду. На электричке доберусь. Все травой порастет. Отдохни, – подпевала жена, подливая в его стаканчик, поглаживая супруга по резко седеющим волосам.
– Да куды ж я тебя брошу, – отвечал тот, выпивая вино. – Ладно, вместе поедем. Ох, ломит что-то везде, старею.
– Нет, ты конь у меня еще молодой. Седина в бороду, а беса мы приструним, так?
– Чего?.. Налей еще.
– Только чуть-чуть.
– Ну хоть чуть-чуть, и на том спасибо.
– Все, ушла я в ванну, а то завтра вставать рано.
– О боже, даже раньше, чем на работу. Давай хоть до девяти поспим!

Вскоре у Викусика зародилась мутная затея. Если не сработает, тогда она пойдет на иные, уже радикальные меры. Но нужно чтобы получилось, это будет самым идеальным и безопасным вариантом.
– Слушай, – снова обращалась она к своей извечной подруге-курилке.
– Н-ну?
– Если я дам тебе кое-какие фотки, у тебя есть кому слепить как надо?
– Не поняла.
– Коллаж.
– Монтаж, что ли?
– Ну типа.
– Да без проблем, найдем. Обитает здесь неподалеку один умелец, слепит хоть мавзолей.
– Дорого?
– Тебе бесплатно.
– Что за щедрость?
– Ну так, мы ведь подруги, – ответила курилка, не добавив, что ей самой жутко интересно, что случится дальше. А с кудесником она по-своему договорится, парнишка неплохой.

И Викусик стала готовиться к мягкому, но жестокому броску, понимая, насколько важен для нее положительный исход. И днем, и ночью она думала, как хитрее подойти, приблизиться.

– Здравствуй.
Леся замерла на месте. Сердце отработало тревожным пульсом, по спине мороз. Викусик смотрела на нее чуть снизу, будто оживший сундук с глазами.
Но неожиданно сундук принимает доброжелательное выражение лица и умоляющим тоном произносит:
– Можно поговорить? Я не ссориться пришла.
– Со мной?
– Ну что мы как чужие, все ж и так ясно: кто ты, кто я. Да, знаю, я никто, а тебя он любит. Я не буду вам мешать.
Леся хотела уже возрадоваться, вдруг перед ней не сбивень-сгусток ненависти, а ангел, желающий мира и добра.
– Давай подружимся, поговорим.
– Давай, – улыбнулась Леся, приятно ощущая, как внутреннее напряжение стало немного отпускать.
– Идем, посидим где-нибудь, можно в парке на лавочке. Не хочу, чтобы Ромка нас сейчас увидел, сразу подумает, что я ссориться пришла. Они все считают, что я злая, конфликтная, а это не так.
– Я вижу.
– Меня Вика зовут.
– Я знаю, Рома говорил. Он вообще о тебе очень… – Леся осеклась, понимая, что совершенно не в своей тарелке и лучше бы ей не придумывать никаких комплиментов.
Она замолчала, а Викусик начала свою песнь дракона.

Минут через десять-пятнадцать после начала:
– Нам все завидовали. А потом нас, можно сказать, развели.

Леся вопросительно взглянула, сидя на лавочке полубоком к Викусе.
– Видишь, я не красавица, толстая.
– Ты не толстая.
– Ну да, в меру упитанная, – вздохнула Викуся, – но Ромка полюбил меня, и мы были счастливы. Только недолго. Все с его стороны считали, что я недостойна такого парня, особенно его старший братик постарался. Он приставал ко мне спьяну, я отказала, вот он и…
– Приставал?.. Аркадий? – искренне поразилась Леся, но соперница играла на славу.
– Считай, что я тебе ничего не говорила, а то еще и ты подумаешь, что я вру. Аркашка еще тот бухарик. Он кодировался уже раз пять, вот, вроде бы последние пару лет держится.
– Аркадий пьет?
– Пил. По-черному. Но это по секрету. Он и Ромку чуть не споил. А когда я стала возмущаться, ругаться с ним, чтобы не спаивал моего мужа, у нас ведь ребенок растет – всё, сразу же врагом ему стала.

В какой-то момент Леся спросила, зачем та все это ей рассказывает, на что Викуся отвечала:
– Не знаю. Захотела с тобой познакомиться. Все же привыкли: если что, то бывшая и… ну и та, кто сейчас, всегда враги, ненавидят друг друга. А я так не хочу.
– Спасибо тебе. Ты добрая.
– Да, только доброта моя таким боком мне вышла. Даже деньги не отдают.
– Какие деньги?
– У Ромки крестный тогда умер, он ему вместо отца был, неожиданно все так случилось. У них с братцем по нулям, у матери тоже, а мы только дачу продали. Он и попросил. Сумма не маленькая, но разве в такой беде откажешь? Я дала.
– А потом?
– А потом в нашу семью полезли все кому не лень, и все пошло под откос.
– Деньги так и не отдали?
– Не-а.
– Это правда?
– Расписку показать?

Леся даже не додумалась, что в таких случаях расписка – удачный лозунг.
– Ой, ладно, подруга, это всего лишь деньги, похоронили, и царство небесное человеку. Я же не зверь какой-то.
– Ты очень добрая, Вика. Знаешь, я ведь иначе о тебе думала.
– А ты умная. Понятно, почему Ромка в тебя втюхался. Красивых дур вон полно, но он к тебе присох. А если не красивая, всё, считай, пропала.
– Не надо так о себе, Вика. Ты хорошая. Я уверена…
– Нет-нет, не говори мне ничего такого, а то я разревусь, пожалуйста!
– Прости.

Ужом и улиткой, но Викусику удалось подвести Лесю к нужному ей моменту:
– Значит, ты до сих пор его любишь? – вынуждена была задать этот вопрос невеста Романа.
– Не буду врать, да, люблю. Но это ерунда, ты можешь не беспокоиться.
– Почему?
– Потому что есть гораздо важнее… сильнее… боль, ужасная боль.
– Какая боль, о чем ты, Вика?
Та, роняя крокодильи слезки, на высшем театр-пилотаже молвила:
– Ребенок. Наш малыш. Его слезы и крики «папа!» – это какое-то наказание! Даже по ночам его зовет, проснется и сидит плачет.
– И… и сейчас? – Лесю зазнобило.
– …
– ?..
– Да, – Викусик сбросила буйную голову на объемную грудь.
Затем она резко поднялась, утерла следы покраски на фейсе.
– Извини! Меня унесло, куда я не хотела. Все, забыли! Черт, как я тебе завидую!
– Чему, Вика? – Леся пока еще сидела на лавочке в оцепенении, держа руки в карманах, борясь с ознобом.
– Мне бы чуть-чуть, хотя бы немного вашей красоты, эх, я бы!.. Но меня только Ромка смог оценить, по-настоящему. Но нашему счастью завидовали. Какие же люди жестокие! Леська, давай дружить, пожалуйста! Мне так одиноко, так плохо!

Леся поднялась, хотела обнять Вику, но та вдруг, в порыве волнения, резко развернулась и почти бегом стала удаляться, бросив напоследок, чтобы оставили ее, все ее оставили одну.
Леся стояла, смотрела и не знала что делать.
Викусик тоже скумекала, что побежала она слишком резко, и сбросила ход. Затем остановилась возле следующей лавочки и начала невзначай на нее заваливаться.
– Ви-ка!!!

Леся рванулась к ней, подлетела, склонилась, стала спрашивать, что случилось.
– Не беспокойся, у меня бывает. Сердце… иногда прихватывает. Помоги, в правом кармане таблетки, достань, пожалуйста.
– Сейчас-сейчас! Может, скорую вызвать?
– Не нужно. Я уже три раза в больнице лежала, ничего не надо.
– И что врачи говорят?
– Покой. Подозрение на порок сердца, но пока не подтвердился.
– Ну слава богу! Ну как, тебе легче?
– Да, спасибо. Фу-ух.

Последовали еще пару словесных кульбитов, с пяток изворотов, полведра слез и охов-вздохов, а для конечного добивания снова пригодился ребеночек.

И Леся непроизвольно произносит судьбоносные слова, даже не догадываясь об их истинном весе в это мгновение:
– Послушай, Вик, ну если тебе так плохо…

Та хитро, почти незаметно зыркнула, затем снова слегка схватилась за сердце.
– Что, Вика, опять?
– Все хорошо, продолжай, это я так, уже от страха.
– Я… если… ведь ребенок… ребенок – это святое. Мне так кажется, я пока не мать. Скажи, есть шанс восстановить вашу семью?
– Нет.
– Почему?
– Понимаешь, к своей участи я уже привыкла, а ты вон какая: молодая, красивая, сама бы в тебя влюбилась, да нормальная я, как видишь.
– Ты очень хорошая, Вика, очень! Меня теперь никто не убедит в обратном! Но Аркадий, я видела его, как же он мог? Как же можно быть таким… таким подлым? Ведь он его брат, старший. Ви-ка…
– Он очень хитрый и опытный. Он с нами, с девчонками, с детства таскается. Знаешь, когда он мне по ушам начал ездить, черт, я ведь даже размякла, такой он ушлый, ё!
– Да, думаю, здесь ты права. Аркадий – человек непростой.
– Еще как непростой. И если бы не он, мой… извини, я хотела сказать, Ромка никогда бы… никогда не бросил бы ребеночка. Он так мечтал о нем. С первого курса мне признавался. Я не соглашалась, но сдалась. Ну женщина же я тоже, Леся?!
– Конечно, дорогая, конечно! Пожалуйста, не плачь!
– Прости. Прости меня! – повторяла Викуся, но дерзости цепких взглядов не ослабляла.
Леся после короткой паузы продолжила, набравшись духа и загнанного в ловушку благородства незащищенной души.
– Вика, я не хочу вам мешать. Вы можете вернуть свое счастье, – тихо сказала она.
– Не надо, не говори так, мне очень больно даже думать об этом. Не мучьте меня, хватит, я столько настрадалась! А наш малыш!..
Леся посмотрела на нее нелогично взрослым взглядом, едва ли не взором умудренной жизнью старухи:
– Можно, я признаюсь тебе?
– Да, Лесечка, можно. Говори, пожалуйста.
– Наверное, тебе бы я Ромку… – произнеся имя возлюбленного, Леся чуть не разрыдалась, но сдержалась, она сильная девушка, потому рыдать будет после, а сейчас действовала согласно воспитанию и простым нормам человечности.
Викусик внимательно ждала, что та скажет дальше, приготовившись к финальной стадии. Но Леся вдруг замолчала, и ее оппонентка достала смартфон.
– Тебе звонят?
– Нет, Лесь, я подумала, что ты можешь мне не поверить, и мы так и не станем друзьями. И я опять останусь для всех злой и плохой. И даже для тебя.
– Нет, Вика, только не для меня.
– Вот, смотри. Видишь, здесь мы с Ромкой счастливы. Он смеется, малыш наш сияет. Вот еще. Еще!.. Черт, сейчас опять разревусь! И после этого какой-то проклятый Аркадий убедил всех, что я затащила… что я умышленно залетела от Ромки. Но он не понял главного.
– Можно? – спросила Леся.
– Держи, конечно, – Викусик с радостью отдала смартфон с фотками.
Леся начала рассматривать семейные моменты счастья, даже не подозревая глубину фальши и лжи.
– И чего не понял Аркадий? – не отрываясь от фотографий, спросила уже бывшая невеста Романа.
– Он, его брат, глупый кобель, не может понять только одного.
– Чего же, Вика? Я хочу знать, скажи, прошу. Может, и я ума немного наберусь, ведь такая доверчивая.
– Хм… если бы я захотела залететь от хорошего парня, пусть даже для себя родить, раз уж нет мне счастья в жизни, у меня бы все равно ничего не получилось.
– Почему? – внимательно посмотрела Леся.
– Глянь на меня. Кто меня захочет, когда вокруг столько красивых девчонок? Стройный, хитрых и… и подлых.
– Да, ты права, подлых хватает.
– Вот видишь. И Ромка бы не смог. Но он, дурачок, полюбил меня, всем сердцем, на свою же голову.
– Вика, послушай.

Леся поднялась, ее вид гордый, будто перед эшафотом, за которым любопытные зеваки и жестокие судьи, и произнесла то, что говорить не нужно даже перед эшафотом:
– Вика… Вика, я не буду вам мешать. Я ухожу. Хотела сказать, что не отдала бы тебе Ромк… Романа, никогда, но забирать отца у ребенка не стану.
– Леся, это сильные слова, лучше не произноси их.
– Вика, я уже их произнесла и теперь не откажусь. Даже если пожалею. Я так воспитана. Тебя проводить до дома?
– Нет, что ты.

Вика, уже не больная, поднялась, пристально посмотрела в глаза поверженной сопернице.
– Ты сама сказала, я не просила, – теперь ее тон сухой и даже угрожающий.
– Я знаю, – отвечала Леся, не поднимая глаз, наполненных слезами.
– А если дашь заднюю, я… мы станем врагами. А за своего ребеночка я… Ну ты понимаешь, да?
– Да. Я сказала то, что сказала. Прощай.

Вот теперь, гуляя по хорошо знакомому парку, Леся открыто рыдала, привлекая внимание прохожих и не отвечая на осторожные предложения о помощи.

Дома она проплакала весь вечер и всю ночь напролет. Утром вернулись с дачи родители, и довольный отец с порога спросил:
– О, дочурка, ну как ты? Глазки красные, не спала влюбленная краса, вся в мечтах!
– Нет, пап.
– Что? Что с тобой, дочка? Надо к свадьбе готовиться, а ты темнее тучи.
– Дочь!.. – напугалась мама.
– Не будет свадьбы, – ответила Леся дрожащими губами и сразу же скрылась за дверью своей комнаты.
Родители, глядя друг на друга, так и сели, обомлев.

Следующим днем позвонил Роман:
«Леська, любимая, я заеду к тебе, хорошо?»
– Нет!.. – вдруг выпалила она в трубку и сильно заволновалась.
«Почему? Что случилось?»
– Да… Ро-ман, извини…. вырвалось.

Он появится на ее пороге минут через сорок. Леся принялась метаться по квартире, не зная что делать. Она уже все продумала и была готова действовать решительно, но как только услышала его голос, сразу же растерялась.
Тем не менее, девушка заказала такси, а когда оно подъехало и позвонил водитель, попросила ожидать внизу, не обращая внимания на простой.

Раздался звонок в дверь. Леся как могла взяла себя в руки, вытерла со лба пот и уверенно открыла, настолько уверенно, что у самой подкосились ноги.
Роман сиял, но одновременно, словно что-то чувствуя, его взгляд оставался предельно напряжен. В руках букет, в кармане коробочка с обручальными кольцами.
– Впустишь, любимая?
– Ах да… конечно, входи.
– Леся, что не так?
– Проходи, пожалуйста.
– Это тебе.
– Да… спасибо. Лишнее, не нужно было. Ро-ма…

Через двадцать минут снова позвонил водитель и еще раз напомнил, что время ожидания платное.

– Кто же это? – находясь в невообразимом смятении и думая, что это злая шутка или дурной сон, спросил Роман.
– Такси, Ромочка. Идем.
– Какое такси? Куда мы едем?

Еще через пятнадцать минут они появились на улице. Девушка уверенным жестом дрожащей руки открыла дверцу и пристально посмотрела парню в глаза.
– Я не думал, что ты такая жестокая, – сказал он, не скрывая полнейшего смятения и даже беспомощности.

Роман был разбит и повержен, но она пока держалась, несгибаемо держалась.
– Рома, вернись к ребенку, будь мужчиной.
– Куда?.. Боже мой, опять! Леся, ну что это такое, любимая?!.
– Сядь в машину, я сказала! – сама от себя не ожидая, она прокричала чуть ли не на всю округу.

Ему ничего не оставалось, как подчиниться, не ей – судьбе.

На этом такси уезжало ее счастье, которое обомлевшей парой мужских глаз смотрело в ее сторону сквозь мутное заднее окошко. Леся же мужественно боролась с двумя непреодолимыми желаниями: ринуться вдогонку или рухнуть замертво прямо посреди дороги.

Коробочка с колечками останется лежать у нее на столе, цветы – валяться посреди коридора.

– Куда едем? – осторожно поинтересовался водитель, понимая, что у этих молодых людей жизнь пошла кувырком и данная ссора не стандартный временный разлад.
– Что?.. Я… я не знаю.
– В магазин?
– Куда? Зачем в магазин?
– В таких случаях, приятель, лучше напиться до чертиков. Извини, не мое дело.
– Да… наверно. Давайте, в магазин.
– Хорошо.
– Нет. Я знаю, куда сначала. Вот адрес.

В ярости Роман явится к Викусику, там ему никто не откроет, а когда снова спустится вниз, она как раз будет возвращаться домой.
– Что, мой дорогой, по ребенку соскучился? Но мой сын у бабушки.
– Змея… Змея ты подколодная!
– Может быть. А ты как думал, красавчик?
– Чего ты хочешь?
– Те-бя.
– Че-го?!.
– Или ты мой и мы снова счастливы, или…
– Ну!
– Или я тебя сотру.
Он постоял несколько секунд и, прежде чем сесть в такси, признался:
– У тебя это получилось.

Несколько дней Роман беспросветно пил в пустующей квартире друга, и, как полагается молодому романтику, рядом с батареей бутылок стояла фотография Леси, которую, в конце концов, он порвет в мелкие клочки.

– Аркаш, я не понимаю, разве из-за какой-то там несостоявшейся любви можно так убиваться? – спросит кто-то из близких знакомых, у кого Аркадий хотел купить машину.
– А ты влюбись и обломайся, как мой брат, – узнаешь.
– Да, понимаю, я тоже как-то втухался, потом долго в себя приходил, когда она за другого… Ну чего, берешь машину?
– Нет, извини, – неожиданный поворот выдал Аркадий.
– Как? Мы же договорились!
– Слушай, вот тебе неустойка, здесь нормально, ты извини, но я в отказ.
– Не надо никаких неустоек. Что, разонравилась тачка?
– Нет, что ты, отличные колеса, но мне деньги теперь для другого нужны.
– Хорошо, я могу подождать. Давай половину, а остальное потом.
– Братан, прости, я уезжаю. А на эти деньги буду жить первое время.
– Куда?
– Туда, где их много.
– Кого? Баб?
– Бабок! Извини, но больше в этой жизни я никакой другой ценности не вижу.

Дождавшись, когда сильно осунувшийся и даже постаревший на лицо Роман протрезвеет, Аркадий сообщил о своем решении рвануть в столицу.
– Брат, едем со мной! Забудем все и начнем новую жизнь! Ну ее куда подальше эту учебу, работу за гроши!
– Учебу я уже бросил.
– Когда?
– Сегодня утром написал заявление.
– Давно пора. Поехали!
– Аркаш, прости, у меня никаких сил нет. Я не помощник тебе буду, а обуза.
– Какая еще обуза, ты чего говоришь, Ромик?
– Нет, правда. Знаешь, спасибо тебе огромное.
– За что?
– Ты всегда горой стоял за меня. Извини, я скажу сейчас сен… сентиментальности, но видишь, на что-то серьезное я не гожусь. То одна змея развела как дурака последнего, теперь вот… я ничего сейчас не могу, только ныть. Для кого-то это ерунда, а для меня оказалось… видишь, я не боец.
– Ромик, не нужно сразу пасовать, не поджимай хвост. Такие мужики падают, когда их любовь косит, мама не горюй! Это не слабость – чувства, черт бы их побрал!
– Может, ты и прав. К тому же здесь мама, мне так легче. Ну не могу же я перед матерью раскисать. Хотя уже раскис. Да, кстати, на работе дел много.
– Так давай вместе грузчиками поработаем, только там, где хорошо платят, а не эти копейки.
– Мне все равно, сколько платят. На хлеб есть, алименты отдаю, больше ничего не надо. Нет, не переживай, во все тяжкие не ударюсь, маму жалко.
– Ну как знаешь. Но если что, брат, сообщай сразу, я за тобой пешком приду, если потребуется.
– Не потребуется. Давай, скоро отправление. Аркаш, спасибо… у нас самая лучшая на свете мама, а у меня самый… брат!

Они крепко обнялись, один сел в поезд, и пока тот медленно трогал вдоль хмурого перрона, второй шел рядом, все больше и дальше отставая от уходящего в неизвестность состава.

. . .