Петарда

Большой и добрый дедушка возвращался вечером с работы домой и по пути обнаружил немножечко счастья в виде кем-то потерянного плотного портмоне. Его прищуренный взор приветствовала сомнительная удача в виде приличной суммы в рублях, немалой в валюте и пары-тройки визитных карточек.

– Вот, внучок, – сказал дедушка уже дома, радуясь, что обожаемый мальчуган остается сегодня у него, – много денег нашел.
– Ух ты! И сколько там?
– Не будь любопытным до чужого! – строго заявил дедушка, не умеющий скрывать природную доброту.
– Ну сколько, де-ед?
– Уроки выучил?
– Да.
– Врешь.
– Да.

– Ну-ка, внучок, у тебя глазки острые, набери мне этот телефончик.
– Дед, ты чего, отдать решил?
– А ремня не прописать? Это чужое!
– Да я не против, но только согласуй сначала гонорар.
– Чего?
– Какой процент тебе. А то они отстегнут тыщу и гудбай-май-лох.
– По-русски можешь?
– Давай я поговорю.
– Я тебе поговорю! Диктуй номер.
– И убери ты свою позорную трубу, возьми лучше мой айфон.

Дедушкины дочери, узнав о внушительной находке, порадовались за отца, который изо всех сил трудился, откладывая маленькую зарплату и смехотворную пенсию, чтобы купить дачку – мечта. Они были уверены, что теперь его отблагодарят приличным вознаграждением, хотя бы процентов десять с общей суммы.

Любимые дочки посоветовали папочке сразу оговорить условия возврата, но получили строгий отцовский наказ: «Цыть мне тут! Я не вор и не мошенник! Я честный советский человек!»

Дедушка дозвонился до растяп, те были несказанно рады и попросили, чтобы тот куда-то подошел в центре городка.
«Ну хорошо-хорошо, мы сами подъедем!»
– Давайте тогда завтра, – попросил дедушка, не замечая, как внучок уже ушки-на-макушке.

– Вот козлы, – буркнул малец, домучивая проклято-бестолковые уроки.

Растяпы проявили доброту и согласились на завтра в районе двенадцати ноль-ноль.

Завтра.
– Ты чего так рано со школы?
– Литру отменили, дедуль.
– А не врешь?
– Хочешь, училке позвони, проверь.
– Не училке, а учительнице.
– Учительницы у нас только две, а по литре – тупая училка. Задолбала уже со своими великими писаками!
– Вот я сейчас кому-то!.. Марш за уроки! – пригрозил добрый дедушка, но его радушный гнев неожиданно был прерван.

Звонок в дверь.
– Здравствуйте-здравствуйте! Проходите. Вот, пожалуйста, ваша потеря. Может, чай?

Две расфуфыры и мужская особь с барсеткой даванули улыбочки в виде кривых натяжных потолков в сортире, молвили многократное спасибо ценой в дырявый грош, пока пузатая особь с цинизмом на плоском лике, жующем жвачку, умеючи пересчитывала купюры.

– Вот, возьмите, это вам, – протянула одна из фуфыр пару бумажек общим достоинством в гнилой плинтус.
– Не нужно, – ответил растерявшийся дедушка.
– Да?.. – она уже хотела упрятать бумажки обратно, как вторая мымра слюнно подвыла:
– Нет-нет, возьмите, пожалуйста! Вам на лекарства надо.

– Вот уроды, – опять выдал внучок, сидя за ненавистными уроками в комнате с приоткрытой дверью.

– Не нужно, мне хватает, – отказывался дедушка. – Государство пенсию платит, я и сам пока работаю.

Внучок от таких слов чуть от смеха со стула не рухнул, но прикусил язык.

– Наше дело отблагодарить, а там вы уже сами решите, – заключила слюнная и положила гро́ши на тумбочку под вешалкой.

Муж-особь с пузом и заплывшим взором от ночного пива и недосыпа из-за финансовых страданий, не переставая месить в отверстии башки белую резинку, сказал, что ему душно и он подождет баб в машине.
– Ну постой, мы уже сейчас идем!

Дедушка еще раз предложил свое гостеприимство, которое было брезгливо отвергнуто господами из мерседеса б/у, но вдруг начал ругаться на внука.
– Куда ты собрался?
– Да Колёк из восьмого-бе внизу ждет, надо отдать кое-что. Я быстро, дедуль!
– Что значит «бе»?

– Ой, какой хороший мальчик! – промычала расфуфыра, но лучше бы молчала.
– Что отдать? – настаивал дедушка.
– Вот, петарда.
– Опять твои!..
Дед хотел не пустить, но внучок как тут и не был – сплыл.
– Сорванец!
– Ой, не говорите! Ну, мы тогда пойдем, не будем вас беспокоить, еще раз спасибо.

Дедушка пожал плечами, мол, не за что, затем опомнился, схватил бумажки, хотел вернуть столь унизительную мелочь, но троица уже скрывалась в лифте, чванно отмахнувшись.

– Много дала, – буркнул в тесной кабине раздраженный муж-особь. – Половины бы хватило.
– Нам могли бы вообще ничего не вернуть. Скажи спасибо.
– Этот, что ль? Ага! Они ихнюю страну-то отдали, глазом не того. Куда бы он делся? Я б связи подключил, его б из-под земли…
– Не хорохорься, пупсик, не дома! – оборвала его вторая мымра, – Вот вернемся, там под пивко дружкам своим станешь заливать, сколько где взяток срубил. Али уже забыл, как жалким волчонком выл ночью? И вообще, добрый дедок.
– Мне до фени его доброта! Выплывайте, приехали, чего стоим-то?
– Осторожней, пупсик!

А дедушка в это время разговаривал по телефону с дочерьми, то с одной, то со второй поочередно, громогласил, что добро надо делать от чистого сердца, а те чуть ли не матерились в голос.
– Пап, да сколько ты им вернул, от них бы не убыло, и такие копейки! Нет, ну не сволочи, а?! Старика и не отблагодарить! Ну, народ!

– Вернулся?
– Да, дедуль. Иду учить уроки.
И нырь сразу в комнату.
– Молодец, внучок! Учись, в жизни надо быть грамотным!

Вечером.
– Так, ужинать! Ты сегодня остаешься или домой пойдешь?
– Останусь, дед. На всякий случай. Подстрахую.
– Кого ты собрался страховать?
– Тебя. Если чо, пацаны подтянутся, помогут с козлами разобраться.
– Что за ерунду ты вечно несешь? По-русски можно?! – уже негодовал дедушка, бережно нарезая хлебушек, но…

Но это были цветочки по сравнению с гневом, когда на столе он обнаружил мирно лежащее, приятно так поблескивающее портмоне, которое еще днем было возвращено его сомнительным владельцам.

Гнев стоял до потолка соседской квартиры сверху, пока внучок уплетал за обе щеки.

В коротком перерыве дедушкиных возмущений он спокойно заметил:
– Дед, ты кэш-то вынь, а лопатник надо бы скинуть – вещдок как-никак.

И возмущения продолжились, даже усилились.

Когда дедушка выдохнул, реально утомившись митинговать, он сел на стул и принялся расспрашивать, как сорванцу такое удалось.
– Ты же Коле пошел петарду отдавать, разве нет?
– Она мне самому пригодилась.
– Для чего?
– Я хмырей тех шуганул, они варежки раскрыли, а я через окошко их тазика и… Они так завизжали от страха, вау!
– Своровал?
– Нет. Восстановил справедливость.
– Они же вернуться могут, балбес!
– Вряд ли. Жирный чудик сказал, что ему сигареты нужны, они около того магаза и тормознули, там я их и того. На нас уже не подумать.
– И никто не заметил?
– Бабы по мобилам трещали, спорили чо-то, а чудик… В общем, все в ажуре. Нет, дедуль, я, правда, не вор, отвечаю!
– А кто же ты, негодяй?
– Я же сказал – справедливость!
– И где же тебя научили такой справедливости?
– В смысле где? Здесь, на родине. Да и как наказать козлов – вон, полный интернет, можешь тоже поучиться! Ты от жизни отстал, дед!
– Эх, вот я сейчас возьму-ка ремень!..
– Ну деньги-то убери, они мне глаз мылят.
– Глаз они ему мылят! Глаз!.. Я завтра же их положу в банк, а когда люди вернутся…
– Это не люди, дед. Это гады! И они должны быть наказаны. Они и наказаны.
– А когда люди, я сказал, когда граждане вернутся – отдам. Понял?! А еще завтра бабушка приедет, вот она тебе всыплет!
– Бабуля? Не думаю, – расплылся в улыбке довольный мальчуган.
– Так, постой, у меня же их номер на телефоне сохранился, – дедушка поскорее надел очки и полез в кнопочный телефон старта эпохи гаечной дозакрутки.
– Не ищи, я там уже все стер, – отозвался школьник, продолжая сидеть за столом и уплетать ужин. – А их труба, с которой они тебе звонили, тоже в канализации. Колёк помог. Друг!

Затем внучок принялся о чем-то размышлять, непонимающе смотрел на любимого дедушку, думал, как можно быть таким добрым, это же попросту опасно. Но решив, что не страшно, раз у деда есть он, внучок, успокоился и посоветовал банк, где вклады под более-менее приличную ставку.
– Де-ед…
– Чего?! – сердитым басом отозвался тот, убирая деньги.
– Только потом проценты пополам, по рукам?

Ну и, в общем-то:

Конец
——-

(Написано в апреле 2020г.)