Касса не работает

Шло где-то ближе к вечеру. И вот:

В очереди за хлам-продуктом для внутреннего потребления людей наблюдалось немного, в одну из касс – почти что никого, за исключением:

Некая сердитая и широкообразная мадамина яростно запихивала продукт, внутрь потребляемый, в пакеты. В последний, третий, она утрамбовала объемную упаковку из рулонов туалетной бумаги, а вот бутылку водки, не имея возможности вместить, всучила муженьку, тоскливо отирающемуся сбоку, готовому покорно принять пакетный груз до дому, а там уже с азартом и на грудь.

Другая мадемуазелька, более приятного порядка, подошла к этой же кассе, желая оплатить всего лишь хлеб.

– Касса не работает, – сказал молодой кассир, у которого обязательно на улице спросят регистрацию.
– Да? Жаль. Ну, ладно.

Она уже хотела отправиться к другой кассе, как этот же молодой кассир, явно заглядевшийся на мадемуазельку, вдруг сказал:
– У вас только хлеб?
– Да. Пробьете?
– Да.
– Спасибо!

Но совершенно не пойми с рожна какого, упаковщица сортировых бумаг, водки и много чего еще, громко выдала:
– Девушка, вам же русским языком сказали – касса не работает!

Видимо, пока мадамина была занята делом трамбовочным, короткого диалога между кассиром и мадемуазелькой она не слышала, и ей казалось, что сия мила-особа только спросила, работает ли касса. Разумеется, ей должны были ответить, что нет, не работает, ее просто обязаны были послать куда подальше! Ну как же не послать? Без посыланий и обломов вся жизнь такого люда отправится коту на высморку! А уж таким наглым и дерзким очаровашкам, на которую даже хорошо пьющий муженек широкообразной уже вовсю таращится, яростный пинок под упругий зад должен быть выписан по поводу, а лучше без.

– Вам говорят, девушка, не работает касса!

Но тут молодуха возьми и удумай нахамить в ответ.

И кто бы догадался как? – Самым постыдным образом!
Возмущением? – Нет, хуже.
Матом? – Еще хуже!
Но как тогда ж?

Она всего лишь взглядом, но выразительным, прошлась по широкообразной от стертых каблуков до заплюснутой макушки. Заценив глубинный образ, молодуха, дерзкая наглюшка, подмигнула пьющему мужичку, затем улыбнулась кассиру, дескать, бывает всякое.

Ей только хотели пробить хлеб, как возмущенная подлинным безобразием трамбовщица затребовала чек, тоном, переполненным угроз.

– Да вот же ваш чек, пожалуйста! – на плохом, но все же русском, отвечал кассир, указывая на лежащий бумажный оборвыш с цифрами, что был выдан по всем нормам потребительской слепоты.

– Где, не вижу? А вы знаете, что бывает, когда покупателю не выдают чек, юноша?!

Муженек, надежно удерживая прозрачненький прохладненький пузырь, был не рад такому повороту, потому как его ждали совсем иные обороты, оставалось только сумки допереть. Он убедил свою неудачно-зауженную суженную оставить данное безобразие без праведного внимания, мол, куда деваться, молодежь нынче совсем невоспитанная пошла.

– Вот тебе это надо, а? – ныл суженный.
– А чёй-то она?
– Пойдем, а!..

Пару минут пыхтения и мадамина все же решила простить нахалку, выпалив еще одно глубинное: «Понаехали тут!»

Но и мадемуазелька оказалась совсем не золушкой, скромности в ней лишь на пару баллов, а выверенные черты лица как бы намекали – народ, лучше уж не троньте вы меня, я ведь могу, и даже матом, если что.

И она громко заявляет кассиру, в чей адрес и было это самое «Понаехали!», готовому, наконец, пробить ей хлеб:

– Молодой человек, мне водка, рулоны для сортира, да и чек – без надобности!

Эфир затих – безмолвие, но взоры!..

Широкообразная обернула лик, форма вида БТР, глаза как пулеметы, нос – пушка, рот для ора и закошмара!

А желающий утолить сорокоградусную жажду, заодно и хрен-муж по совместительству, принялся упорно выталкивать буйную супружницу на выход, послушно подхватив пакеты.

В магазине известной системы-сети «пяти-баллов» все открыто хохотали, когда мадемуазелька, поджав под руку, а заодно и под красивую грудь, запечатанный хлеб, дефилировала на выход, на ходу вставляя наушники куда нужно, дабы послушать приятную музыку, пока она будет топать до своего подъезда – незадача сегодня малость вышла, все взяла, да только хлеб и позабыла. Вот, вернулась, заодно и развлеклась.

По ходу ее курса раздвижные двери, впереди сладкая парочка, увешанная пакетами и недовольством, а в ушах уже приятный ритм.

Да, конечно, там, снаружи, что-то творилось, говорилось, кто-то озирался и косился, но, черт возьми, в ушах уже звучал тот ритм, который делал жизнь прекрасной!

Вредная мадемуазелька, ступив одну ступеньку вниз, затем вторую и последнюю, слегка вынула один наушничек – ритм затих, и выдала свое финальное фи:

– Хм-хм!.. К-хасс-а не работает!..

Наушник снова зазвучал, мадемуазелька обошла сладких на пару шажков вперед, но затем ощутила сильнейшее сверление в спину. Как бы еще не расстреляли – нечто в этом духе мелькнула ее мысль.

После чего, она, вредина эдакая, припомнила, что где-то сзади еще плелся муженек, ох уж как он заглядывался на ее стройные ноги возле кассы, значит, смотрит и сейчас. А теперь и не только на ноги. И тонкие джинсы в обтяжку ей ой как кстати-то пришлись.

А стильно подыграть бедром она умела. И подыграла!

Раз, два… Три – нокаут!

Что ж, отлично вышел день!

. . .

(06.2022)