Капкан

Хотя бы один человек на Земле, из жизни привычной, смог избежать потрясений в измене мужа-жены? Потрясений реальных или душу рвущих подозрений? Разумеется, речь мы ведем не о тех холостых, кто живут сами собой, и только в себя влюблены.

Что ж, вчера-сегодня и вас врасплох погромило, да так стегануло, что ни стоять, ни дышать уже невозможно.

Но это случилось не только с тобой, мой друг дорогой, а еще у того человека, который до сей поры неизвестен, откуда он родом и племенем вышел – нам всем по сути неважно.

Коротка и ценна бесконечно повесть о нем, прислушайтесь к ней, присмотритесь, вдруг возможно понять, что истинно важно не кто победит, да кого разнесут и за что, а как выйдет в итоге, с кем кто останется рядом после баталий дурных и слепых.

Так что же, достаточно ноток прелюдий, пожалуй, на старт и начнем. Коротким будет рывок и заезд, но обжигающе острым, тогда как в финале!..

– Сволочь, ты шлюха! Как ты могла? Потаскуха, шалава!!

И в данном приступе ярости ничего нового мы не познаем – привычно семейный конфликт-драматизм. Затюканная до мозолей на сердце, на глазах стареющая женщина, душой и красотой тела увядающая.

Не ангел она, и даже не из тех счастливых мадам, к чьим ногам припадут герои и рыцари. Незатейливо проста, была молода и вполне симпатична. А сейчас поверх ничего не выражающих глаз лишь сереющий взор, обрамленный морщинками, и только стройность ног о чем-то еще могла бы напомнить.

И вот вдруг!..

Нам нет смысла гадать, почему или как она внезапно зажглась, воспылала всем своим женским нутром! И пусть это всего лишь на миг, на час или на нóчь в один раз.

Праздник искрил у подруги. Мужчина напротив, взгляд под хмельком. Его взор неприличен, до коликов в ее ногах, руках, по спине.

Свой взгляд она опускала, вбок отводила, контакта глаз избегала. Но его все то заводило, он подливал ей вино, игристое, как жизни насмешка.

Музыка громкая, вводящая в раж. Хмелила музыка тихая, манящая аж.

Вот уже руки, бессовестно скользящие всему поперек. А вот уже губы, когда они оба в машине внизу.

Где-то там мелькнули ночи огни. Подъездная дверь и створки старого лифта. Ключей перезвон и еще одна дверь в теплоту, в темноту – в наготу.

Одежда срывалась не как порочности похоть, скорее отчаянья жест с ее стороны. И пусть она дрянь и… ну вы поняли кто. Это лучше, чем праведной быть и забитой до старости лет, до доски и земли.

Сейчас она страстна, молода и прекрасна! О боже, на что же она вдруг снова способна!

А что станет завтра – да пусть хоть прибьют иль повесят, задушат, отравят, утопят в реке! Но сейчас она первая леди планеты! Нет слаще женщины в эти минуты, сносящих всё подчистую острот!

И опыта нет у нашей леди-премьер вчерашнего дня. Потому и сегодня она так наивно влетела по самые милые ушки, впитавшие столько нежного шепота, когда пласталась она в уносившую даль и горизонт упоений.

И теперь он!.. перед ней – ее муж.

Он, сволочь такая, еще тот прохиндей. Если что-то где-то и было – мужики не сдадут, его женушке они клятвы даже кладут, дескать, нет-нет, дорогуша, мы все в гараже упахались, машина сломалась, а он помогал.

А еще он ей нервы мотал. Гнев его каждодневный стал уже ей не под силу – это не то, тут всё не так, иди, постирай, там убери, здесь дай пожрать! Да по части все бранью слетали звуки его.

Она огрызалась, спадая вниз с высоты, на которой была, когда замуж за него выходила. Она черствела, серела, грубела. Но старалась, держалась. И вот.

Ругань, проклятья, мат-перемат и развод.

– Не ори на меня, гад!!
– Вон пошла, гм-гм… ты такая!!

Она хватает ключи от машины, истерично хлопает дверью.

В руке его сигарета, в другой бутылка вина или водки – не суть. Пьет много, пьет из горлá, курит и заново пьет. Кому-то звонит, куда-то орет! И снова безудержно пьет.

Не помнит, когда потемнело, как после светало.

И не слышит с первого раза звонка.

Подскочил – не поймет. Но это не в дверь.

Открыв, он высунул голову, крутит ею налево-направо – нет никого. Пустота, как вся его новая, гадкая жизнь.

Захлоп дверной громкий, с лязгом ключа, и одиноко холодный отклик замка.

– Сволочь такая! Гадина!.. Сс…

Но снова звонок.

Ах, да, то ж телефонная трубка. Он желает схватить, но делает паузу – вдруг это она? И что ей сказать? Как ответить и жестче послать? Чего она хочет? Развода? Или станет просить всё простить, позабыть? Нет, он горд, он орел! Он не позволит!..

А что не позволит?

Трубку берет.

«Здравствуйте, – звучал оттуда не голос, звук гланд непонятных, – гражданин?..»
– Да, это я.

Без эмоций, сожалений, каких-либо утешений, его попросили приехать. Инопланетны!.. люди вокруг, голоса их мертвецки чужие.

– Куда?!.. – он вдруг онемел.
«Адрес пишите».

Располагался там морг.

Старый доктор, на котором от времени серый халат, его заметил при входе. Старик был спокоен последних полвека, потому, встретив, похлопал его слегка по плечу, дескать, держись, мужичок, вот и тебя беда посетила. Всего лишь!..

– Идем.

Да разве ж мог он идти? Способен стоять? Возможно ль дышать, мир вокруг наблюдать? Всё, что теперь осталось ему – опознать.

– Чуть обождем, гражданин. Студенты из мединститута. Они скоро уйдут, и нас с тобой позовут. Присядь-ка сюда, – спокоен старик. – Вот таблетка, казенный стакан и вода. Пей, воды у нас много, не жаль.

А он не чувствует ног, рук и собственного тела, только гул в голове и до жути тяжелые выдох и вдох, они оглушали, травили, забивая остатки живого внутри.

Стоит он на улице – курит, жжет пальцы и ждет. Смотрит наверх, на макушки деревьев, их шелестнòй разговор – они смеются над ним. Видит он небо, чистое небо, синевою лазурной встречавшее солнышка круг по утру.

Только всё это: солнце и свет, зеленые листья и земля под ногами, машины и люди вокруг, люди живые, кто-то спешит, иной что-то кому-то твердит – всё это уже не в мире его, уже где-то там далеко. Ему же осталось минут через десять-пятнадцать документ подписать под страшным исходом – да, это она.

– Проходите. Вам плохо? Вот, возьмите. Держитесь. Идемте.

Сбоку чей-то голос еще, мужчина не врач, на плечи наброшен свежий халат, бездушный халат из крахмала, под рукой в дермантине бумаги, авторучка – в другой. Он говорит:
– Понимаете, при ней не нашлось документов. По номерам мы установили…

И он вдруг припомнил, как вчера она схватила ключи от машины, и только ключи. Грохот двери!.. Дальше он пил, всё и вся материл и курил, и опять безудержно пил.

– Вы готовы?
– Нет!

Он бросился к двери, резко раскрыл! За ней снова мир перед ним, живой, но чужой, его отвергший с утра, навсегда.

Он смотрит, дрожит, слезу утирает, опять сигаретою пальцы сжигает. Дикая дрожь в руках и по телу – но как же всё так?.. Почему?! И за что?!! У них же взрослеющий сын или дочь! Как ему-ей рассказать, что мама!.. Что они теперь без!.. Всё так ужасно внезапно!

– Господи, родная! Я же!.. Ведь мы же столько лет!.. Да какие к черту?!.. Какая же это всё полная хрень!! Человечек ты мой! За что же нас так?! Ты ни в чем не виновна! Ни в чем! Это всё я. Я!..

Терял он рассудок.

Но не деть никуда, не убрать ритуал. Нет, еще не тот, которого жуть впереди, а этот, где на огрызке клочка из бумаги нужно подпись поставить, ее опознав.

Тишина, как и положено здесь, своеобразно рамповый свет, и мороз через души живых, режущий лёд сквозь мертвых тела.

– Держись, мужик, дыши! Сил наберись, буквально пару секунд. Ну что, готов? Я простыню убираю?.. Давай!

О боже! Не может такое смотреть человек!

Он и не смог. Замертво рухнул на леденяще кафельный пол, головой ударяясь о железное трупное ложе. Теперь он навзничь лежал – не дышал.

Никто и не вскрикнул. Здесь многое знали-умели, всякое за век повидали, и ничего уже не ценили.

. . .

Временной промежуток минул как судорожный миг, но как целая вечность.

– Как ты?

Сидел он по правую руку. Крепко пристегнут, на правый бок завалившись. Влево боялся даже взглянуть. Глазами впиваясь в дорогу, сквозь стекло лобовое он видел летящие навстречу машины большие, машины иные. Он наблюдал тех, кто их самих сейчас обгонял. Куда они все так спешат? Зачем они гонят? Неужели они разом все жить опоздали?

– Скажи же, ты как?

Со страхом, а вдруг… он все же смотрит налево.

Она сидит за рулем, себя держит в руках. Живая она, а может и нет?

А если это снова усмешка судьбы, проклятья причуды? Как той ночью, когда с ее автомобильчика кто-то скрутил номера, а дальше все завертелось, будто в фильме наивном, но с финалом уже не киношным, со страшным исходом одной молодой, бесшабашной, так глупо свою жизнь разменявшей.

– Дорогой, мне даже страшно подумать, что ты пережил.

Он пожимает плечами, слов не находит, дрожь до конца не проходит.

– Почему ты молчишь? Ну, скажи мне хоть что-то.

Еще присмотревшись, он опознал. Это она перед ним, за рулем, живая, перепугана жутко, машину ведет осторожно, вот аккуратно вошла в поворот.

– Прошу, не молчи. Я ж сейчас разревусь.
– Как же… Как же похожа была она на тебя.

Тяжкий выдох и она отвечала:
– Да все мы!..

Его супруга внезапно чуть в крик не сорвàлась, кулачками яростно ударяя об руль.

– Да все мы такие! Люди дурные!.. Руки да ноги… 

– Да, ты права. Да только вот зад у нас на месте башки.

Конец

(Ноябрь 2022 года).